Шакалота. Птичка в клетке - Елена Филон

— Да с кем?!

— С Лизой его, — киваю на Костика.

— А… ну да, — наконец до Чачи доходит, а я пожимаю плечами:

— Вот и попроси его, Костян. Потому что я — точно пас.

— Да что делать-то надо? — хмурится Чача.

— Костик тебе всё расскажет, — подмигиваю вновь сияющему Косте. — Только сильно не увлекайтесь. А-то потом поделить эту Багрянову не сможете.

— Да она вообще не в моём вкусе, — фыркает Чача.

— Ну, и отлично, — ободряюще улыбаюсь Чаче, подмигиваю Косте и выхожу из раздевалки.

— Ты лучший, Максик! — кричит Костян вслед.

Я дома одна. Родители на работе. Полина, как обычно, где-то пропадает. А Паша ушёл час назад. Примерно час назад — я не смотрю на часы. Я вообще никуда не смотрю, кроме остывшего чая в кружке на кухонном столе и для чего-то продолжаю помешивать ложечкой давно растворившийся в нём сахар. А сыпала ли я его — сахар?.. Не помню. И глотка не сделала. Как и Паша, кружка которого стоит рядом.

Мы не поссорились, нет. Я не кричала на него, не ругалась, хоть и имела на это полное право. Мне… мне стало жаль его и от этого чувства не легче. Никогда не могла спокойно относиться к слезам других, и особенно тех, кто мне не безразличен.

Паша плакал. Именно поэтому мне жаль его.

Крепкий, подкаченный, мужественный парень — мой друг, — сидел на моей кухне и не мог сдерживать слёзы, как не пытался. Ругал себя за них, прятал лицо, вновь ругал себя… Смотрела, как они срываются с подбородка, считала капельки как заворожённая, не могла сказать ни слова в поддержку, или же наоборот — накричать. Просто считала… эти капельки. Стены то сдавливались в тесную коробку, то вновь отступали, пол под ногами становится мягким, как вата, слушала рассказ моего друга, и была где-то вне этого мира, где-то в той далёкой реальности, где эмоций не существует, где обида — ничто, где горечь не растекается ядом по венам.

Я слушала его. Моего друга. Моего лучшего друга, который однажды согласился помочь Косте Рысину завоевать меня, нет — такую, как я. Мальчик из параллельного класса разглядел во мне нечто такое, чего не видели другие, а я не знала. Мальчик, который боялся подойти ко мне, боялся заговорить, а я не знала. Мальчик, которого я даже не замечала… Костя Рысин — лучший друг Максима.

«Макс… ты поэтому так зол на меня?..»

— Это… это всё было каким-то бредом, Лиз, — Паша не смотрел на меня почти всё это время. Смотрел в окно, по стеклу которого барабанил дождь и с большим трудом подбирал слова. — Да, Костя думал, что был влюблён в тебя, но даже если и так, Лиз, ты… ты ведь ничего не была ему должна!

Паша поднялся с табурета, и какое-то время молча смотрел в окно.

— В девятом классе по просьбе Кости я… попытался… хотел…

— Ты притворился моим другом.

— Нет, — голос хрипел и срывался. — То есть… поначалу всё было так, но потом… со временем всё изменилось, Лиза. Костя, он… он был моим другом, понимаешь? И я согласился помочь ему. Согласился узнать тебя поближе, подружиться. Рассказывал тебе о Косте, потому что он просил…

— Я помню, — стеклянным взглядом считала ромбики на клеёнчатой скатерти, сбивалась со счёта, начинала заново.

— Что ты помнишь? Лиз… — Паша вернулся на табурет.

— Помню, как ты рассказывал мне про Костю. Ты спросил меня, зимой, в девятом классе: нравится ли мне кто-нибудь из ребят?

— Да, — сдавленно. Пятками по полу отстукивал. — Ты сказала, что никогда не думала об этом.

— Я соврала, — оторвала взгляд от этих дурацких ромбиков и взглянула в раскрасневшиеся от слёз глаза Паши. Его лицо нахмурилось:

— Так… постой. Костя тебе всё-таки нравился? Лиза, я ведь спрашивал у тебя об этом прямым текстом!

— Это был не Костя.

— Что? Постой, но…

— Я сказала тебе, то Костя мне не нравится. А ты передал ему. Да?

— Да, но… — Паша отвёл подавленный взгляд в сторону. — Костя был упрямым… очень. Пусть и боялся сам с тобой заговорить, но продолжал настаивать на том, чтобы я тебе о нём рассказывал. Подавал его в лучшем свете, так сказать, но без особой навязчивости. Чтобы это было… легко.

Горький смешок вырвался из моего рта:

— Но ты не рассказывал. С той зимы ты редко говорил о Косте.

— Да, — Паша шморгнул носом. — Это потому что… потому что ты и мне тогда уже… нравилась, Лиз.

Опять признание. Опять это признание…

— Ты врал ему? — слабо покачала головой. — Врал Косте, что продолжаешь дружить со мной только по его просьбе?

— Мне пришлось. Костя сам виноват. Не надо было… не надо было быть таким трусом.

— А кем стал ты, Паш?.. — Не сдержала мрачного смешка и вновь уткнулась взглядом в скатерть. Всё это слишком сложно принять. Слишком! — И это всё?

— Что?..

— Это вся причина, по которой Яроцкий меня возненавидел? — хмуро поглядела на Пашу. — Просто потому, что я не ответила Косте взаимностью? Боже… они все считали меня сукой. Паша, ты сделал меня такой в их глазах!

— Нет, Лиза, это не так. Всё не так! Я просто сказал им, что… что Костя тебе не интересен, вот и всё. Это же права! Никто из них не имел права винить тебя за это!

— Но ты продолжал делать вид, что помогаешь Косте.

— Костя мог бы и сам тебе во всём признаться! Какого хрена я вообще должен быть его команды выполнять?!

— Так ты это так называешь, да?

— Нет! — Паша затряс головой. — Это они так считали! Только они — не я! Только я знал, какая ты на самом деле хорошая… А им… им всем никто не мешал лично в этом убедиться! Это они трусы, это Костя — трус, а не я!

— Хватит!.. Пусть так, — пробормотала себе под нос и почувствовала прилив злости. — Но какое право Яроцкий имеет на то, чтобы презирать меня?!

— Поэтому я и говорю тебе не общаться с ним! Он — псих!

— А ты — лжец! Чем ты лучше?

В глазах Паши вновь заблестели слёзы, а челюсти сжались с такой силой, будто его боль раздирает на части и кричать громко хочется.

— В отличие от Яроцкого, — прошипел сквозь зубы, — я никогда не буду ненавидеть тебя за то, что ты не можешь управлять собственным сердцем и приказывать ему, кого любить, а кого нет!

И Паша замолчал. Мы ещё долго сидели в тишине, каждый погружённый в паутину собственных мыслей. Эмоции возвращались ко мне непрошено, слёзы жгли глаза. Истина жгла глаза — если бы однажды Костя Рысин не разглядел во мне нечто большее, чем серую мышь класса, ни Паша, ни Макс, ни даже Оскар до сих пор не обращали бы на меня внимания. Я была бы никем. Если бы только не Костя…

— Костя просил тебя рассказать мне? О его чувствах?