Жил-был стул и другие истории о любви и людях - Е. Е.

2-я: – Чудовища и есть. Когда такая псина на тебя бежит, никаких тебе баскервилей не надо. Но, хочу сказать, они у неё вышколены-ы-ы-ы.

Петров: – Ладно. Так что там со щенком? Чего вы там его грели? Он на снегу спать может.

1-я: – Петров, ты откуда знаешь?! Даже не интересно рассказывать.

Петров: – Ну, ладно-ладно, вам. Рассказывайте.

1-я – Короче. Про щенка. Чего-то стою я на берегу, курю себе в удовольствие. Вдруг смотрю – это чудо барахтается в речке. Как туда попал? Может, по берегу где оступился? Ну, думаю, пропал пес. Воспаление легких обеспечено. Холод же там – реально жуткий. Течение, может, и не такое сильное, но холод! Мне что вот делать, думаю? Ладно. Там неглубоко. Я как заору: «Спасайте!!!» – и в воду!

2-я: – А мы слышим от реки крик дикий, ну просто нечеловеческий. Думаем, что случилось? Собака кого сожрала? Ещё что?! Выскакиваем из дома, а эта красавица прыгает по колено в воде и орет дурным голосом. Причем, чего она там забыла – непонятно сразу.

1-я: – Я его хватаю. А он мокрый, лохматый, ледяной, воды на нем литров пять, наверное, прижимаю к себе. Он вырывается! Всё это на меня льется, блин! Я просто умираю, ну ты знаешь, как я к холодной воде?! Несовместимы! Выскакиваю, сразу с ним в источник – греться. Девкам кричу – несите полотенца. Они ничего не понимают.

2-я: – А с расстояния в самом деле ничего не понятно. Бегает взад-вперед с кульком каким-то белым, вопит!

1-я: – В общем, отогрела я его. Вытерли мы, растерли. Такой пушистый, симпатичный, толстый, как медвежонок. Мамаша его прибежала, лает-прыгает. Хозяйка тут же рядом стоит и чего-то ржёт. Ну, с неё спросу нет – её семьдесят лет ещё в прошлом тысячелетии было… И что ты думаешь?! Отпустили мы эту тварь, он встряхнулся, ещё раз нас обрызгал… и в речку. Он, сука, там купается, оказывается, в жару! Я тут жизнью рискую, чуть цистит не заработала, а, оказывается, я ему ещё и весь кайф поломала!!!

Петров: – Да, забавно. Но это же реально, дворовые псы. В любую погоду живут на улице. У них представления о жаре и холоде, ну точно не такие, как у домашних. Мой боксер, до чего любил купаться, но дрожал как цуцик, чуть только там ветерок или вода чуть холоднее. В общем, вам там было весело? А что за хозяйка-то? К кому вы ездили?

1-я: – Ой, хозяйка – это старинная подруга моих родителей. Художница. Она уже лет 20 там живет. Как я понимаю, когда-то была известной. Но вот тогда же, лет 20 назад, что-то у неё перещелкнуло в голове, и она стала ваять в духе Пиросмани. Ну, в духе-то в духе, но, видимо, не так. Во всяком случае никто её картинами теперь как-то не восторгается.

2-я: – У неё ещё и краски всё какие-то мрачные. Коричневые, бордовые. Самый светлый цвет – песочный. И сюжеты – всё какие-то похороны. Хотя, если судить по названиям, там и свадьбы какие-то деревенские она изображает.

1-я: – Ну, это да. У неё после смерти мужа, всё что ни рисует – тоска смертная выходит.

Петров: – Что-то вы о грустном заговорили. Давайте я вам лучше историю расскажу про Пиросмани. Вы вот, к примеру, знаете, что сюжет «Миллиона алых роз» это из его жизни?

2-я: – Да ты чего?

Петров: – Нет, серьезно. У Паустовского есть биографический роман. Как-то он называется? «Повесть о жизни», что ли? Трилогия целая. Вот там он это и описывает. В Сухуми это было, где-то до революции. Певицу звали Валерия. Но, может, ошибаюсь. Помню точно, что по описанию она была рыжая и очень красивая. И вот Пиросманишвили ей дарил цветы. Несколько арб с розами. Что уж он там такое продал – не знаю, потому как картины его тогда никому нафиг не нужны были. Но по роману – несколько повозок с розами перегородили всю улицу. (Все три женщины с интересом слушают, качают головами.)

1-я: – Вот не знала. Паустовский, говоришь?

Петров: – Да. Это мы в ШКОЛЕ всякую его дребедень читали, а на самом деле он великолепно писал. Что-то вроде Ремарка.

2-я: – А-а-а-а-а! Стоп! А нас же там тоже цветами баловали!

1-я: – Точно! Ты, Петров, не поверишь… Ночь… гроза… От ливня ничего не слышно. Мы уже спать собираемся. Кизиловый чай попили. Такая прелесть. Думаем, сейчас выспимся хорошенько. Тут что-то хозяйские собаки вскочили. Она их на ночь в холл пускает. Представляешь, она дом не запирает. Короче, вскочили – и к двери. Рычат. Шерсть дыбом. Такую увидишь – описаешься от страха.

2-я: – А нам и самим страшно. Собаки – собаками, а так черт его знает, что там на самом деле. Йети какой-нибудь. И их сожрет и нас утащит. Или просто бандиты какие-нибудь. Ну, мало ли откуда? Страшно.

1-я: – Страшно точно. Тут стук. Какие-то голоса. Не разобрать, но собаки вдруг хвостами завиляли, на дверь прыгать давай. Открывается – трое мужиков. Мы сперва не поняли, что такое?

2-я: – С одной стороны вроде что-то грязное, мокрое. А с другой – ТАКО-О-О-ОЙ букет роз. Ярко-алых. Знаешь, на контрасте только их и видно.

1-я: – В общем, это оказались какие-то хозяйкины знакомые художники. В Анапу они чего-то там ехали, решили к ней заскочить. Но из-за грозы тащились долго.

2-я: – Мы их давай чаем, коньячком. Шашлык им греем. Они довольны.

Петров: – Понятное дело. После грозы-то и ливня.

2-я: – Да не в том дело, Петров. Они-то думали навестить старую полоумную грымзу. А тут такие три звездочки вокруг них шуршат.

2-я: – В общем, художники наши довольны, сыты, пьяны, обогрелись, освоились и соловьями вокруг нас. С собой на какую-то выставку зовут. Один чего-то про Испанию что то бормочет. Типа, дом у него там. Барселона. Гауди.

1-я: – Ну, короче, клинья подбивают, как могут. Через час уже обсуждают, что и в Анапу не обязательно. И дорога плохая. А тут такие виды – чудесно можно поработать несколько дней. (Он слушает, переводит взгляд с одной на другую, но его улыбка мертва. Она не переставая смотрит на него.)

Петров: – Ну… у вас там, смотрю, 333 удовольствия в одном флаконе. Природа, романтика, шашлык-вино, цветы-мужчины, суровость гор и богема.

1-я: – Ой, Петров, я тебя умоляю. Если бы – богема?! Ещё через час напились, как понесло их…

Петров: – И что?

2-я: – Да ничего. Никакие они не художники. Так, халтурщики. Знаешь, такие… на Арбате у вас… портреты за 5 минут рисуют и акриловыми красками закаты-восходы зимой. Вот и они такие же. Едут на открытие купального сезона в Анапу. Слава богу, когда мы проснулись, они уже убрались. Терпеть не могу таких.

Петров: – В смысле?

2-я: – Да не мужчины они. Понимаешь? Вот, не мужчины. И дело не в том, что денег нет. И даже не в том, что не преуспели – ну нет таланта, ну что же? А в том, что они строят из себя невесть что… А у любого мужчины дело должно быть. Не халтура, а дело… .Ладно, что-то я не о том немного. Это своего бывшего вспомнила. Всё девчонки, я засиделась – пора. Пока, помчусь. Петров, целую. Рада тебя видеть была. Ты, кстати, похудел за эти дни. Тебе хорошо. Только что-то хмурый. Ничего не случилось?