Харассмент - Кира Ярмыш

«При чем тут все женщины? – удивился Максим. – Мне кажется, это исключительно твоя особенность».

«Ну, потому что это то, что внушается патриархальным обществом. Удовольствие мужчины всегда должно быть на первом месте. Ты что, не читал все эти адские паблики, где женщины рассказывают, что им приходится терпеть ради мужиков? Типа им больно, а они стесняются сказать. Или им просто не нравится, а они стесняются».

«Знаешь, Инга, я сейчас одну вещь скажу, ты только не обижайся. По-моему, ты оправдываешь вымышленным коллективным опытом свои личные проблемы с одним конкретным хмырем. Я буду счастлив, когда ты бросишь своего Илью и начнешь встречаться с этим Антоном. Хотя он тоже, помню, поначалу был не подарок».

«Да дело не только в конкретном хмыре, – призналась Инга. Ее окончательно захватил исповедальный азарт. – Просто у меня всегда было так. Мне кажется, что если человеку со мной не лучше всех, то я плохая и неправильная».

«Моя зая(У тебя комплекс неполноценности, ты знаешь об этом? Только непонятно с чего – ты красивая и умная. Да любой должен умереть на месте от счастья, если ты всего лишь разрешишь ему дотронуться до своего плечика».

Инга тихонько засмеялась и даже зажмурилась от удовольствия.

«Помнишь, ты рассказывал мне, как однажды ходил на секс-вечеринку?»

«Еще бы».

«И я тогда говорила тебе, что не могу понять, как ты решился. И что я бы ни с кем не смогла там переспать, потому что это небезопасно и все такое? И вообще, что мне нужны ЧУВСТВА».

«Помню».

«Так вот, я потом много думала об этом, и, по-моему, это чушь».

Инга лгала, но сама не замечала этого. Тогда она ни о чем не думала, открытие настигло ее только что и поразило как гром среди ясного неба.

«По-моему, я избегаю спонтанного секса потому, что боюсь не оказаться самой крутой. И типа лучше не пробовать, чтобы не разочароваться в себе. И чужой оргазм мне важнее своего по этой же причине. То есть это не жертвенность, понимаешь? А высокомерие. Мне приятнее просто доказать, что я лучше всех, чем физически получить удовольствие».

«Я в полшаге от того, чтобы посоветовать тебе психиатра».

«Да нет, ты не понимаешь, – остервенело выбила Инга на клавиатуре. – Так всегда было, а сейчас не так. С Антоном я об этом не думаю! Я с ним вообще не думаю о том, как выгляжу со стороны, мне просто хорошо».

«Дай бог, моя дорогая, дай бог».

Несмотря на то, что поездка в Париж внезапно оказалась досадной отсрочкой на пути к счастливой личной жизни, было в этом что-то эстетское – страдать из-за такого. Инга рассудила, что нужно думать не о тягостных днях, которые ожидают ее там с Ильей, а о том, что это престижная командировка и удачная карьерная возможность. Ведь в Париже она познакомится с французским начальством, а в международной компании это всегда плюс. Инга решила, что ей нужно приложить все усилия, чтобы пресс-тур прошел хорошо, и постепенно подготовка в самом деле захватила ее.

Она тщательно отобрала издания, составила список журналистов, согласовала его с Ильей, написала каждому и договорилась выпить кофе. С большинством этих журналистов ее уже знакомили раньше, но тогда Инга была просто новенькой сотрудницей и не сомневалась, что те ее не запомнили. Все эти люди были редакторами технологических отделов или даже главными редакторами отраслевых СМИ, и Инга с удовлетворением думала, как мудро и дальновидно с ее стороны подружиться со всеми.

Чем больше она старалась, тем жарче в ней разгоралось рвение. Инга неожиданно для себя обнаружила, что задерживается теперь на работе не потому, что это считалось хорошим тоном, а потому что у нее в самом деле появились неотложные дела. Ее и раньше нельзя было упрекнуть в лени – как, впрочем, и похвалить за целеустремленность: Инга выполняла ровно то, что ей поручали, не больше и не меньше. Она с унынием думала, что напрягаться смысла нет. Карьерные возможности бывают у каких-то других людей, ей же, с ее вопиюще гуманитарной специальностью и небольшой должностью, стоит рассчитывать разве что на периодическую индексацию зарплаты. Даже когда Илья повысил ее до ведущего специалиста, Инга восприняла это как красивый, но бессмысленный жест: обязанности ее ничуть не поменялись, рабочее место тоже, прибавилось только одно слово в трудовой книжке и тридцать тысяч к зарплате (вещь, несомненно, приятная, но, в общем-то, не жизненно важная). Однако теперь, когда она сама придумала себе цель – идеальный пресс-тур, Инга демонстрировала неимоверную работоспособность.

Было и еще кое-что. Щедроты, которыми одаривал ее Илья, предусмотрительно не слишком вызывающие, зато регулярные, давили на Ингу. Она не считала себя должницей – поверила, что и в самом деле хорошо справляется с заданиями, хоть и не проявляет инициативу. Но ее огорчало, что, даже если она будет работать из рук вон плохо, для нее ничего не изменится. Илья поддерживал вокруг нее постоянный уровень комфорта. Видимо, так он представлял себе ухаживание, подобно тому как другие считают обязательными цветы или подарки, но этот комфорт казался Инге вязким, как болото. В душе она была амбициозна. Она хотела добиться признания, едва представится такая возможность. Поэтому теперь, когда возможность представилась, а с Ильей она собралась расстаться, в Инге моментально загорелась жажда деятельности: наконец-то она сможет проявить себя по-настоящему, без его навязчивого внимания, показать всем, на что способна. Инга даже стала думать, что прошедшие несколько месяцев Илья, окружив ее вниманием, нарочно сдерживал ее потенциал. Каждый раз, бродя по лабиринту своих мыслей и приходя к этой, Инга ощущала прилив неприязни к Илье и одновременно – благодарности к Антону, который одним своим появлением ее освободил.

Это освобождение виделось ей теперь во всем. Инга даже не подозревала, что раньше она была настолько зажата. Например, ее внешность. Инга знала, что ей повезло родиться красивой, но никогда не получала от этого особого удовольствия – наоборот, едва ли не тяготилась этим, мысленно ведя неутешительный подсчет, сколько раз ей предпочли кого-то другого. Теперь она жалела, что столько лет выискивала подтверждение своих несовершенств вместо того, чтобы наслаждаться очевидными достоинствами. Но самое удивительное было вот что: стоило ей осознать это, как на нее стали обращать больше внимания. Инга ловила на себе чужие взгляды в метро, в очередях, с ней флиртовали даже баристы в кофейнях на первом этаже. Она только диву давалась: неужели так было и раньше, а она просто не замечала? Или действительно началось только сейчас, когда она перестала придавать этому значение?

В пятницу с утра Инга влетела в здание бизнес-центра. Она опаздывала, потому что накануне Антон остался у нее ночевать и с утра они все никак не могли расстаться. Воспоминание о том, как долго они прощались в дверях, как Инга шутливо выталкивала его, а потом сама же притягивала к себе и целовала, заставило ее улыбнуться, пока она торопливо шарила в сумке в поисках пропуска. Пропуск не находился.

Инга повертела головой в надежде увидеть кого-нибудь из знакомых. Куда же делся этот проклятый пропуск? За опоздание могли и оштрафовать, и хотя Инга знала, что Илья обязательно ее прикроет, ей не хотелось быть ему обязанной.