Загадочные страницы русской истории - Николай Ефимов

— Нет, и в этих условиях об использовании агентуры из числа офицеров речи не могло быть: офицерству были чужды предательство и спекуляция на товариществе… Как бы на месте Джунковского поступил любой профессионал? Он бы тщательно проанализировал сложившееся положение, выявил бы болевые точки, осложняющие работу с агентурой из числа нижних чинов, и наметил бы практические меры по их устранению в максимально сжатые сроки. Джунковский же впадает в панику и поступает совершенно по-другому: «Когда я столкнулся со всем этим ужасом, то решил немедленно упразднить всякую агентуру в войсках… Я очень надеялся на поддержку великого князя Николая Николаевича, бывшего тогда главнокомандующим войсками гвардии и Петроградского военного округа, и не ошибся… Его высочество мне сказал, что у него всегда в душе оставался омерзительный осадок, когда он соприкасался с этой стороной дела в войсках, но ему так настойчиво доказывали о необходимости такой агентуры, что он и дал согласие. Теперь же, после моего доклада, вполне мне доверяя, он с легкой душой дает свое согласие на упразднение этой агентуры. Ободренный таким сочувственным отношением великого князя и доложив министру результат моих переговоров, я сделал распоряжение по Департаменту полиции об упразднении агентуры в войсках и составлении проекта инструкций по наблюдению за настроением в войсках на совершенно новых началах».

— Еще один «подарок» революционерам?

— Не только им. Ведь эти действия Джунковского были поддержаны всеми командующими войсками округов, за исключением старого служаки генерал-адъютанта Николая Иудовича Иванова, командующего войсками Киевского военного округа, у которого хватило ума и опыта, чтобы понять, к каким пагубным последствиям может привести эта скоропалительная «реформа». Военное командование исходило не из государственных интересов, но своих личных корыстных устремлений.

Захлопывая двери казарм для политического розыска, высокие воинские начальники стремились не выносить сор из избы, наивно полагая, что они сами будут в со-стоянии контролировать настроения солдатской массы… Таким образом Джунковский фактически вывел из-под контроля органов империи учащуюся молодежь и рядовой состав армии, почти полностью состоявший из крестьян и рабочих, тем самым предоставив революционерам всех мастей — в особенности социал-демократам и эсерам — прекрасную возможность для практически безнаказанной революционной агитации в их среде… Вследствие этого и произошло то, что неминуемо должно было произойти: революционная агитация и пропаганда разложили армию, превратив ее из оплота самодержавия в генератор антимонархической революции, вылившейся в военный мятеж запасных полков Петроградского гарнизона в феврале 1917 года.

— Как же Владимир Федорович оценил эти события?

— Не знаю. В то время, когда вооруженные солдаты захватывали в Петрограде тюрьмы, суды, жандармские казармы и полицейские участки, а безусые юнцы в гимназических мундирах с красными бантами на груди устраивали дикую, безжалостную охоту на городовых и других полицейских, генерал был в действующей армии. Его мемуары обрываются на моменте его увольнения от должности в августе 1915 года… Но вряд ли Джунковский был способен в- принципе осознать свою прямую к ним причастность — таким непоколебимым убеждением в своей правоте «реформатора» дышат страницы его воспоминаний. Это, к сожалению, свидетельствует о его небольшом уме и отсутствии способности реально оценивать обстановку.

— Что же еще сумел совершить он в своей должности?

— Джунковский обратил свой острый взгляд на структуру органов политического розыска в империи. Благодаря стараниям его предшественников, империя приобрела довольно стройную, но громоздкую систему. Так, в 1907 году на территории России функционировали 27 охранных отделений и 14 районных охранных отделений, руководивших работой местных охранных отделений. Все они были учреждены циркуляром министра внутренних дел по Департаменту полиции и субсидировались из секретных сумм, находившихся в распоряжении товарища министра, заведовавшего полицией, а в случае нехватки этих средств — из 10 миллионного государственного фонда, с особенного разрешения царя. Кроме того, существовало еще 72 губернских жандармских управления, 3 областных, 4 городских и 30 уездных жандармских управлений. А также — 32 жандармско-полицейских управления железных дорог. Начальники местных охранных отделений непосредственно подчинялись начальнику районного охранного отделения. Губернские и уездные жандармские управления и жандармско-полицейские управления железных дорог в вопросах розыска также должны были руководствоваться указаниями начальника районного охранного отделения. Офицеры районных охранных отделений могли пользоваться всеми агентурными и следственными материалами жандармских управлений и местных охранных отделений… Хотя система эта выглядела довольно громоздкой, в период активизации революционных проявлений в империи в 1902–1907 годах она сыграла свою положительную роль в разгроме подпольных революционных партийных организаций и комитетов всего политического спектра и особенно в пресечении их террористической деятельности.

— Наступил некоторый спад революционного движения — было ли использовано это время для «перегруппировки сил» жандармского ведомства?

— К 1909 году наступило явное затишье в деятельности всех революционных организаций, зато обострились внутренние противоречия между возглавлявшими районные охранные отделения молодыми жандармскими офицерами, которые не всегда даже имели штаб-офицерский чин, и генералами, возглавлявшими губернские жандармские управления и жандармско-полицейские управления железных дорог. Деятельность районных охранных отделений постепенно начинает ослабевать, а в некоторых районах даже фактически сходит на нет. Назрела реальная необходимость приведения структуры политического розыска в соответствие с фактически складывавшейся агентурно-оперативной обстановкой. Зададимся все тем же сакраментальным вопросом: как поступил бы любой профессионал, решая эту насущную проблему? Прежде всего он бы попытался найти наиболее оптимальный вариант реформирования системы — вариант, который, с одной стороны, отвечал бы требованиям ее разумного сокращения и придания ей большей гибкости, а с другой — не наносил бы ущерба активности и работоспособности всех органов политического розыска. Задача в принципе сложная, чем-то напоминающая проход между Сциллой и Харибдой, но вполне разрешимая при вдумчивом и профессиональном подходе, на который, к сожалению, Джунковский по определению был неспособен.

— Как же поступил Владимир Федорович?

— Об этом, опять-таки, можно узнать из его мемуаров: «Я всегда отрицательно относился к этим, возникавшим на моих глазах, районным охранным отделениям, в частности, к таковому Московского центрального района… В состав района входил ряд губерний, примыкавших к Московской. Все начальники губернских жандармских управлений по делам розыска подчинялись, таким образом, начальнику охранного отделения в Москве, получая от него все приказания и распоряжения. Между тем начальником этим при мне был подполковник Мартынов, совсем молодой офицер, начальниками же управлений были уже немолодые полковники, генерал-майоры, а в самой Москве — почтенный генерал-лейтенант Черкасов. Все это были люди, может быть и не всегда безупречные, но с известным стажем. Естественно, что никому из них не было никакого удовольствия подчиняться молодому офицеру, выскочке, неизвестно почему выдвинувшемуся, самолюбие их было этим невольно задето. Кроме того, это не подходило и с точки зрения военной дисциплины. Все это не могло не отражаться и наделах, <…> все чаще и чаще происходили трения во взаимных отношениях и т. д. Эти все районные и самостоятельные охранные отделения были только рассадниками провокации; та небольшая польза, которую они, быть может, смогли бы принести, совершенно затушевывалась тем колоссальным вредом, который они сеяли в течение этих нескольких лет существования». Невооруженным взглядом виден его односторонний подход к реально возникшей проблеме взаимоотношений районных и местных охранных отделений с губернскими жандармскими управлениями. Все симпатии командира корпуса на стороне последних, как будто отдельные проявления провокации были только в охранных отделениях, вынесших на своих плечах основную тяжесть борьбы с революционной крамолой. Просматривается порочный подход к разрешению конфликта между ними только с точки зрения проформы — военной дисциплины, а не глубинного содержания реальных вкладов конфликтующих сторон в конкретную агентурно-оперативную работу в данном районе империи.