Презумпция достоверности - Лидия Сладкова

К тому моменту как мы разошлись с Ингой, обеденный перерыв в суде, был в самом разгаре. Люди мелькали вокруг меня так быстро, что, казалось, сливаются в две полосы по обе стороны. Яркий свет офисных ламп бил по глазам. Режущая боль в горле проявила себя с еще большей силой.

Болезненные шершавые тиски сжимали его. Ко всему добавилась еще пульсирующая боль в висках, подкатывающая к горлу тошнота и сильный озноб. Тело наливалось жаром. Не хотела ни о чем думать. Все мысли о работе и о колючем взгляде Загорского, его обвинениях, гнала прочь. В голове билось только одно желание: как можно скорее добраться до дома и спать-спать-спать.

Неимоверным усилием воли спустилась по лестнице крыльца, понимая, что дальше идти просто не могу. Заметила рядом скамейку. Поплелась к ней, чувствуя, как меня покачивает из стороны в сторону. Присела на краешек скамейки, позволив себе выдохнуть. Руки держать портфель были не в силах. Он упал к моим ногам. Вокруг все плыло. Вглядываюсь туда, где, по моему мнению, должна быть автобусная остановка. До нее метров сто. Не меньше. Это расстояние при моей физической слабости не преодолимо. Необходимо взять такси. Вдыхаю и выдыхаю слишком часто, пока ищу телефон, в кармане пальто, а когда нахожу, он с треском ударяется о тротуарную плитку, выпадая из моих рук.

Чертыхнулась. Сил наклонится и достать его, нет. Сейчас мне кажется, что моя голова весит как минимум килограмм пятьдесят.

Закрыла глаза и откинулась на спинку лавочки. Мне плевать, что сейчас конец октября и на улице минус. Я просто немного посплю и все, а потом поеду домой. Совсем немного отдохну.

— Алена Дмитриевна, с Вами все в порядке? — услышала я голос мужа Инги, и с трудом разлепив свои глаза, увидела силуэт мужчины неподалеку от себя.

— Да. Все хорошо. Уже ухожу. Почти, только немного посижу, — решительно ответила я осипшим голосом и предприняла попытку встать с лавочки. Удалось мне это только лишь со второго раза.

Перед мужчиной старалась излучать здоровье и бодрость. Мне совершенно не хотелось с ним говорить. Вообще ни с кем. На самом деле хотелось заткнуть уши. Никого не слышать, а вокруг было ужасно шумно. Каждый звук отдавался болью в моей тяжелой голове.

— Я уехал, — крикнул кому-то Максим.

— Бывай, — где-то вдалеке послышался мне ответ Загорского, а может, и нет. Может это воспаленное сознание играло со мной игру.

В какой-то момент головная боль стала нестерпимой. Мышечная слабость разлилась по всему телу. Голова закружилась. Меня будто раскручивало, а заодно и все вокруг по воронке-спирали. В глазах потемнело, как только я попыталась сделать шаг.

— Алена!

Последнее что услышала и провалилась в плотную матовую темноту.

— Просыпаемся девушка. Просыпаемся. Глазки открываем.

Мне в нос ударил резкий запах, а щеках почувствовала легкие удары теплой ладонью. Сознание медленно, но верно возвращалось ко мне. Я открывала глаза и увидела, нависшего надо мной молодого мужчину. На нем синяя униформа, а на шее болтается фонендоскоп. Огляделась по сторонам и по медицинскому запаху, приборам, поняла, что нахожусь в машине скорой помощи, а рядом со мной врач. В правой руке он держал ватку и снова попытался поднести ее к моему лицу. Я поморщила лицо и слишком резко замотала головой, противясь. Резкая боль пронзила будто стрелой, заставив меня зажмурить глаза.

— Не надо, — просипела я, вновь открывая глаза, и попыталась сесть. С помощью врача мне это удалось.

Ох, как же кружиться голова!

— Алена, ты потеряла сознание. Очевидно, от высокой температуры. Сейчас я поставлю тебе укольчик и ты поедешь баиньки, — говорил мне врач, уверенно прикладывая ладонь к моему лбу. Я куталась в свое пальто, пытаясь унять озноб, который сотрясал все мое тело. Мне никак не удавалось с ним справиться.

— У меня работа, — шиплю, приложив руку к горлу.

— Какая работа? Совсем с ума сошла. Не поедешь домой — заберу в больницу. Ротик открываем и говорим «Аааа».

Послушно выполнила его приказ, давая возможность осмотреть мое горло, запрокидывая голову. Он аккуратно ощупывает миндалины и лимфоузлы. Неодобрительно качает головой.

— Переохлаждения были? — спросил он тем временем.

— Да, — шепчу я. — Плохо.

— Сейчас будет легче, — говорит он, закатывает рукав моей блузки, обрабатывает кожу и через несколько секунд, я чувствую болезненный укол. В очередной раз закрывала глаза, потому что так было легче и, ждала, когда наступит спасительное облегчение. Меня снова начинало клонить в сон.

— Ну что там, док? — дверь скорой неожиданно распахнулась, заставив меня, распахнуть глаза и увидеть строгое и красивое лицо Загорского, а еще обеспокоенное.

— Последствия переохлаждения. Организм отреагировал бурно. Острый ларинготрахирит. Хрипов нет. Ей бы домой. В постельку. Укол сделал. Через минут двадцать уснет. Рекомендации я все напишу. Сами отвезете или нам?

— Сам, — решительно ответил Саша.

Мне не хотелось с ними спорить. Я, действительно, устала и плохо себя чувствовала. Саша помог мне выйти из машины скорой помощи, предварительно укутав еще и в свое пальто. Усадил в машину, а сам вернулся к врачу.

— Я ничего ей не рассказывала, — прошептала я Саше, как только он сел на водительское место. — Только Софке, но она никогда меня не предаст. Честно-честно.

Он пристально смотрел нам меня и молчал, а я чувствовала неожиданное облегчение, что он просто рядом.

— Это ты во всем виноват и твоя дурная слава, — добавила я и, прежде чем провалиться в сон, увидела улыбку мужчины.

Проснулась я, когда за окном, глубокая была ночь. Сонными глазами посмотрела на фонарь, горящий за окном. Из прихожей сочится прямоугольный свет в комнату. Интересно, который час? Оторвала голову от подушки, в поисках телефона. Его нет. Рывком скинула с себя одеяло. Убирала с лица встрепанные волосы. Память потихоньку всплывала в моей голове. Черт, я же его разбила. Там, еще у здания суда. А Загорский…

Голова вновь начала кружиться, а в глазах потемнело. Откинулась на подушки, чувствуя озноб, пробежавший по телу, закуталась в одеяло.

— Саш? — все же позвала я его, от чего то, надеясь, что он не ушел и был здесь в моей квартире.

В ответ услышала тишину. Позвала еще раз, но результат был таким же. Его нет! Я чувствовала, как разочарование захлестнуло меня, поднялось к горлу. Почему меня это волнует и заставляет чувствовать то, что я чувствую сейчас? Ответ напрашивался сам собой, но озвучить его, даже мысленно, я не рискнула. Моему организму сейчас было не до душевных мук. Он настоятельно требовал измерения температуры, а еще поход в туалет. Я вновь встала и побрела по коридору, к заветной двери. На ходу, опустив глаза, с удивлением, обнаруживаю себя в пижаме. Не помню, чтоб я себя переодевала, а значит…Значит, сделать это мог только Загорский.