Игра правил - Александр Фломастер

— Выбирая и тестируя форматы существования своего общества, — плавно вступил Мотя, — люди совершают ошибки в поисках любви. Факт того, что людей постоянно обманывают и травят друг друга под разными предлогами, не отменяет сути — каждый человек ищет в своей жизни любви и участия, оттого и идёт на сладкие речи коварных идеологов…

— Да не интересует людей эта твоя выдуманная любовь, — хлёстко рубанул В без всяких пауз. — Люди хотят слышать только одно: «Ты — лучше, чем он» и «Действия другого человека — несправедливы, а твои — правильны!» Люди жаждут только войны друг с другом. Любая созданная ими идеология всегда как будто бы за абстрактную «справедливость», а по факту всегда лишь против других людей. И вся «справедливость» лишь в том, чтобы «покарать злодеев», а в действительности — уничтожить точно таких же людей, как и сами каратели, только неугодных. Создателям идеологии не нужно ничего строить, нужно лишь придумать мысль, объединяющую желающих разрушать. Одна идеология сменяет другую, на руинах одного устоя возникает другой, а потом цикл повторяется. И рано или поздно люди выплеснут столько ненависти в сторону друг друга, что повторять цикл будет некому. Гражданские войны, межгосударственные войны и даже мировые войны всегда строятся на одном и том же фундаменте — на объединении желающих разрушать. Ты думаешь, какие-нибудь религиозные радикалы убивают других людей из-за веры в религию? Вздор! Им просто нужен повод, чтобы убивать. Они желают убивать непохожих на себя и находят необходимые оправдания для своих действий в радикальных учениях. Не учения заставляют их убивать. Нет! Учения лишь открывают им возможность делать то, что они по-настоящему желают. Радикальные учения дают возможность снять лощёные маски приличия и быть собой настоящим. Радикальные учения — это не причина их состояния, они лишь контролируют и направляют по своему усмотрению их истинную суть. Люди хотят войны, и учения дают им эту войну. Оттого фанатиков так сложно оторвать от этих радикальных групп. Им плевать на любые доказательства лживости радикальных учений. Они не желают слушать никаких опровержений. Ведь в этих учениях они находят то, что им действительно нужно.

На Мотином лице проявилось лёгкое напряжение и концентрация. По всей видимости, столь увесистый напор В всё же давал о себе знать. Сделав очередной ход на доске, Мотя глубоко вздохнул и приступил к ответу:

— Люди не желают войны и не желают разрушать, — сосредоточенно возражал он. — Ты ошибаешься. Они лишь желают участвовать в процессах социума. И они примеряют на себя такое участие, какое могут найти. Всё, что их интересует, — это активное участие в жизни мира, а не прозябание на обочине в роли зрителей. И если остальной мир не замечает их, то они идут за первой попавшейся идеей, протянувшей им руку. Они находят своё счастье там, где им рады. Поэтому, чтобы помочь всяческим радикалам, до них нужно верно донести мысль о возможности участия не только в разрушении, но и в созидании. Люди с радостью будут участвовать в созидательных процессах, если смогут их найти. А если всё, что им с детства вбивают в головы, это «вражда» и «противостояние», если всё, для чего их собирают вместе, это «война», то откуда им знать о возможности других моделей жизни? И именно для способности доносить людям мысль о возможности участия в созидании и нужно отчётливо понимать, что такое этра и как она работает. Ненависть исчезнет из жизни людей, если понять процессы…

— Никто не хочет понимать никакие процессы, — забористо перебил В. — Никто не будет тратить года на своё образование и самообразование. На проведение параллелей и взаимосвязей. На реальное понимание сути процессов и разбор деталей. Все хотят лишь выплеснуть свою ненависть прямо здесь и сейчас. Что-то другое людей не интересует. Неуёмная жажда ненависти ко всем вокруг, кроме себя самого, — единственный настоящий людской «электромагнетизм». О каком-то другом электромагнетизме я, к сожалению, пока ничего не слышал. И именно на таком «электромагнетизме» и основана жажда власти над другим человеком.

— Затрагиваемая тобой форма электромагнетизма — это тщеславие, внутренний электромагнетизм макроскопического объекта. А любовь — это внешний электромагнетизм субатомной материи человеческого тела. И не слышал ты о внешнем электромагнетизме материи по причине зашоренности современной науки. Узнавшей ещё слишком мало, чтобы дать людям полноценную живую модель существования, но уже слишком много, чтобы зарубить собой все мало-мальски живые модели прошлого. Современная наука изучила макроскопическую часть человека, представив её как единственно существующую, совершенно позабыв и не раскрыв модель субатомной части человека. Наука создаёт ложную картину мира, где человек получается случайной самостоятельной макроскопической единицей, полностью отстранённой и независимой от других макроскопических единиц, — потому что вся глубина процессов мироздания остаётся неизученной. Человеческая мысль прошлого имела неплохие заделы на понимание совокупности и единства всех происходящих во Вселенной процессов, но современная наука не оставляет ей места. Всеми своими науками мы упёрлись в нечто фундаментальное и сложно постигаемое разумом, но вполне чётко ощущаемое внутренним естеством. Оттого человечество стоит на распутье между уже отжившими идеями и идеями ещё не созревшими. Поэтому современное человечество пребывает в очевидном кризисе созидательных идеологий.

Я, конечно, всегда знал, что мои ответы и ответы Моти — это несколько разные вещи. Мотины ответы всегда отличались целостностью и полнотой структуры. Но чтобы настолько! Чтобы вот так вот рубить о «кризисе созидательных идеологий». Такую мощную мысль я, пожалуй, слышал от него впервые. Была бы возможность её записать, я бы однозначно её пару раз перечитал. Но бурная река их диалога неумолимо неслась вперёд, перемалывая на своём пути все слова и смыслы, оставляя их в безвозвратном прошлом.

— Ну давай тогда отбросим научный подход и будем строить модель нашей цивилизации на философской болтовне! — ни на йоту не умерив свой эмоциональной пыл, неприязненно сокрушался В. — И какие же философские направления могут предложить жизнеспособную модель? Может, гуссерлевская феноменология? Так это абстрактная субъективщина, построенная на созерцании и рассуждении о вещи. В феноменологии даже объект и субъект не противопоставляются, как у Канта, а соотносятся. Или, может быть, герменевтика способна дать адекватную модель? Понимание вещи посредством опыта взаимодействия с ней и поиск границ своих и границ интересующих объектов? — Так это учение о попытках без конкретики. Более ли менее даёт неплохие ответы аналитическая философия. Аналитизм Фреге, Мура и Рассела. Это структурирование внешних фактов. Это рационализм в чистом виде. Редукция и здравый смысл. Но это никакая не философия, а обычная логика. Или может быть, ты со своей чушью о совести хочешь про экзистенциализм поговорить? Так экзистенциализм полностью иррационален, и оттого не может выступать как полноценная модель для функционирования человеческого социума. Или, может, мне поискать жизнеспособную модель в постмодернизме Деррида и Лиотара? Но постмодернизм — это сомнение и высмеивание всего. Это отвержение логических схем и выводов, нелинейность и многозначность процессов. Постмодернизм, по сути, — это хаос безграничного плюрализма и абсолютного нигилизма. И тебе хватит наглости назвать такую мешанину адекватной моделью человеческого социума? Любая философия, как и религия — лишь жалкая попытка придумать смысл там, где его нет. И люди, понявшие это, правят бессмысленным балом нашей возни и живут припеваючи. А одурманенные мракобесы подчиняются «великим тайным смыслам» и всю жизнь страдают, сами не зная, зачем и ради чего.