Дунайские волны - Александр Харников

А я тем временем занимался аэрофотографией, и материала у нас скопилась тьма тьмущая. Оказалось, что бургасский пляж, в советское время «знаменитый» в лучшем случае нефтяными пятнами с близлежащего нефтеперегонного завода, сейчас вполне подошел бы и для отдыха (понятно, если убрать оттуда турок и прочих «интуристов»). А для десанта – тем более: широкий, пологий, пустынный.

Городской порт располагался чуть южнее, в небольшом заливчике, и именно там находились крохотная крепость и несколько других зданий, может, казармы, а может, склады. Сам же город меня не впечатлил – унылые одноэтажные домишки, мечеть, пара цервушек, плюс, похоже, синагога. Ну и пара-тройка весьма скромных по габаритам административных зданий. В порту не было ни единого настоящего корабля – десятка четыре рыбацких посудин, плюс место у пирсов еще на пять или шесть штук.

А вечером одно из этих суденышек причалило к нам, и его пассажир – судя по одежде, грек – уединился с Глебом и Григорием Иванычем Бутаковым в капитанской каюте. Я же отправился в рубку замещать Глеба. В круг его задач входили рация и пеленгатор. Про последний расскажу чуть поподробнее. Конечно, приборов, настроенных на Глонасс (да и, что уж греха таить, умеющих распознавать и сигналы GPS) у нас хоть пруд пруди. Но где они теперь, эти глонассы с джипиэсами? Остались в далеком будущем. Поэтому наш Кощей Бессмертный – Лева Зайдерман – расщедрился на девайсы, которые время от времени выдают сигналы в радиоэфир. И первые два установили на маяках на мысе Херсонес и мысе Тарханкут.

А нам на «Владимир» всучили пеленгатор, который на основании сигналов с этих двух маячков выдавал координаты нашего местонахождения. В нем была и карта, но основной экран мы отключили ради экономии энергии. Кроме него у нас имелись небольшой дизельный генератор и батарея УПС, способная питать и рацию, и пеленгатор, и даже подзаряжать квадрик, в течение достаточно длительного времени, так что генератор был так, «на всякий случай». Нам же надо было следить за сохранностью прибора, плюс контролировать зарядку батареи.

«Наших» на борту было четверо – я сам, Глеб и двое морпехов. Главной задачей последних было оружие из будущего – «корнеты», «корд» и «шмели». Я, кстати, предложил им на всякий случай, если нужно будет, поучаствовать в любых боевых действиях. С «корнетами» помочь, понятно, не смогу – не обучен. А вот с другими «игрушками» – хоть сейчас. Так и договорились – если начнется заварушка, то я постреляю из «корда», а когда дистанция уменьшится – зафигачу «шмелем» по супостату.

Но сие было маловероятно – боевые действия не входили в наши планы. «Владимир» по скорости превосходил большинство здешних пароходов, поэтому, обнаружив противника, мы должны будем сделать ноги, словно нас тут и не было. Проблемы могут возникнуть лишь при повреждении ходовой части, от чего наша скорость снизится. Но и тогда мы продолжали бы следовать домой. Ведь достаточно подойти к Севастополю на какие-то сто двадцать миль, как оттуда нам на помощь вышлют «Ансат», который быстро покажет всем, кто здесь хозяин.

Чтобы не маяться от безделья, я предложил ребятам такой вариант: мы с Глебом делим дежурство у приборов, а днем, в случаях, когда и он, и я будем заняты другими делами, один из морпехов временно нас подменит. Кстати, тот факт, что мы спали в разное время, оказался удачным для меня сюрпризом – когда я вчера вечером после вахты зашел в кубрик, который нам предоставили на двоих с Глебом, меня встретил оглушительный храп, из-за которого я вряд ли смог бы уснуть…

Впрочем, обычно дежурство было достаточно спокойным – кроме текущих радиограмм, ничего особо делать не приходилось, пеленгатор пришлось перезаряжать лишь один раз, а батарея показывала высокий уровень зарядки. Я в такое время обычно занимался писаниной, а вот теперь мне стало интересно, что именно представляли собой те или иные здания в Бургасе. И когда Григорий Иванович вернулся, я сразу его спросил:

– Григорий Иванович, позвольте поговорить с вашим гостем! У меня к нему есть вопросы по Бургасу.

Тот крикнул, чтобы позвали грека, и я уступил место в рубке Глебу, а сам пошел в свой кубрик с «нашим человеком из Бургаса», коего, как оказалось, звали Ставрос. Когда я показал ему фото с воздуха, да еще и на экране, тот сначала выпал в осадок, но потом успокоился и начал достаточно толково рассказывать, что и где там находится.

Оказалось, что в Бургасе было около сотни турецких солдат – большую часть гарнизона совсем недавно куда-то отправили. Куда именно – Ставрос не знал. У тех же, кто остался, на вооружении были старые кремневые ружья и несколько шестифунтовых пушек времен русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Ставрос показал, где находится казарма, склады, включая пороховой, и административные здания. Ушел он лишь часа через полтора, когда стало совсем темно. И я, поужинав, поскорее пошел спать, зная, что в два часа ночи меня разбудят.

17 (29) октября 1854 года.

Черное море, борт пароходофрегата «Владимир»

Прапорщик Гвардейского Флотского экипажа Сергей Быков

Пока начальство занималось шпионажем и большой политикой, мы с Андрюхой Щеголевым принялись кумекать, как нам расположить свое оружие и как вести из него бой в случае чего. Ведь в боевой обстановке мы ничего подобного пока еще не делали. На Аландах, правда, довелось чуток пострелять, но там союзнички оказались хлипковаты и быстро запросили пардону. В Севастополе войнушка тоже закончилась довольно быстро. А вот на кораблях, тем более здешних, древних, как египетские пирамиды, мне воевать еще не приходилось.

Командир «Владимира» кап-два Бутаков все больше занимался делами с нашим «нонолюбом» Коганом и с командиром «Дениса Давыдова» Глебом Максимовым. А решать все вопросы с нами Бутаков поручил своему помощнику, капитан-лейтенанту со смешной фамилией Попандопуло. Ей-богу, ничего не придумываю – Иван Григорьевич Попандопуло, сын уроженца Греции и будущий вице-адмирал. На карикатурного бандюгана из «Свадьбы в Малиновке» он совсем не похож – подтянут, аккуратен. Правда, лицо у него как у типичного грека – карие глаза навыкате, крупный нос, густые черные брови.

И дело свое он знает туго. Когда мы рассказали ему про наш крупняк «Корд», он удивился, покачал головой, дескать, надо же – стреляет быстро и далеко, но в общем быстро понял, что к чему. А вот «Шмель» и «Корнет» для него стал просто «вундервафлей».

– Так вы хотите сказать, что эта труба может поджечь большой фрегат? – изумленно воскликнул Попандопуло. – Причем с расстояния мили?!

– Да, Иван Григорьевич, – подтвердил я, – вот эта самая труба. Называется она «Шмель-М». Правда, прицельно стрелять, чтобы попасть наверняка, надо с половины этой дистанции. А вот эта штука, – я указал на «Корнет-Д», – может попасть в цель, которая находится отсюда на расстоянии десяти верст. Или пяти с лишним миль. Причем снаряд, который вылетит из этой трубы, бабахнет так, что вражеский корабль гарантированно загорится. Только вот надо бы проинструктировать личный состав держаться подальше, либо хотя бы закрыть уши и открыть рот во время выстрела – иначе недолго и оглохнуть.