Недостойная - Анна Шнайдер

Но третья… третья осталась жива, и Берт, поняв, что сейчас и её тоже испепелят, крикнул:

— Ложись на землю!

Если бы она не услышала или не сообразила — погибла бы. Но она услышала. И рухнула вниз.

Под оглушительный рёв демона Арманиус быстро сплёл охранный купол и поместил его над девочкой, надеясь, что она не испугается и не попытается убежать — защищать движущуюся цель, сражаясь с демонами, которых стало уже трое, гораздо сложнее и рискованнее как для самой цели, так и для охранителя.

Но она не испугалась.

И он боролся за её — и за свою — жизнь. Стремительно перемещаясь, отрубил голову одной змее, другую проткнул огненным клинком, но третья — та, что убила девочек, — оказалась самой умной и сумела его ранить. Ранения, полученные от демонов, заживают не быстро, а в клыках этой твари явно был яд — кровь ощутимо холодела, и Берту пришлось замедлиться, запуская в теле необходимые для вывода яда процессы. Змея заревела-заклекотала, словно обрадованная успехом, но Арманиус больше не медлил — бросился на неё, сжал шею и вспыхнул огнём, сжигая демона дотла…

Кровь стучала в висках, и всё сильнее чувствовался запах пепла, который всегда ассоциировался у Берта с запахом смерти.

— Берт!! Ты жив, мать твою?!

Защитник, это же голос Альфа. Альф… он погиб спустя два года, когда они боролись с демонами, которые были ветром. Ветром, превращающим людей в лёд.

Эта мысль напомнила Арманиусу, что всё это — сон. Он вздрогнул, ощутив разом и запах пепла, и потоки воды, стекающие по телу Эн…

Эн… Эн.

Сон разделился. Берт оставил своё тело встающим с земли, а сам подлетел ближе, к защитному куполу, под которым лежала грязная, покрытая серой пылью девочка.

Он никогда в жизни не узнал бы её, если бы не глаза.

— … Как, ты говоришь, тебя зовут?

— … Эн Рин. А вас?..

Обрывки полузабытых разговоров вспыхивали в его голове один за одним, один за одним — чтобы больше никогда не забываться.

— … Не плачь. Ради них ты должна быть сильной.

— … Я запомню.

— … Расти большой и счастливой, зеленоглазка…

— … Постараюсь…

И улыбка. Не такая радостная, как сегодня, но всё же — её.

— Берт?

Он медленно открыл слезящиеся глаза.

— Ты спишь?

Тело было словно ватным и в горле першило, как будто он на самом деле наглотался пепла.

— Нет. — Арманиус сел на диване, моргнул несколько раз — пелена перед глазами пропала — и посмотрел на Эн.

Она стояла в двух шагах от него и смущённо мяла ладонями плюшевый зелёный халат. Улыбалась застенчиво, словно была не уверена в своём праве здесь находиться, тем более в халате.

Арманиус вспомнил свой сон и на мгновение отвёл глаза. Значит, вот откуда взялось то, что он назвал «детской влюблённостью». Насколько он был прав — одному Защитнику теперь известно, но в одном Берт не сомневался — кто именно её спас, Эн, в отличие от него, помнила все эти годы.

— Садись, — сказал он и замер, когда она тихо спросила:

— Куда?

Логично — кроме дивана, на котором сидел он сам, здесь были два кресла. Да и на самом диване оставалось ещё много места.

Соблазн сказать «сюда» и похлопать ладонью рядом с собой был велик, но Берт сдержался. Неважно, вспомнит Эн когда-нибудь об этом или нет — не стоило использовать её положение для удовлетворения собственных желаний, пусть даже и невинных.

— Куда хочешь. Где тебе больше нравится, туда и садись.

Несколько мгновений она мялась, а потом, к его искреннему удивлению, опустилась на диван рядом с ним.

Но сказать что-то по этому поводу Берт не успел — в углу библиотеки вспыхнул малый пространственный лифт.

— Ой! — Эн подпрыгнула. — Что это?

Выгружая ужин, Арманиус рассказывал о пространственных лифтах всё, что знал. Эн слушала с большим интересом, задавала вопросы, как обычно, и впитывала сказанное, словно губка. Магия сейчас интересовала её не меньше, чем раньше.

А когда ректор поставил перед Эн тарелку с салатом, спросила:

— Расскажешь… про меня?

Несмотря на то, что Берт ждал этого вопроса, он всё равно оказался неожиданным.

— Что именно тебе рассказать, Энни?

— Кто я? — выпалила она, но тут же исправилась: — Кем были мои родители?

— Ты родилась на севере Альганны, рядом с Геенной, в крестьянской семье. Когда была маленькой, осталась сиротой — Геенна пробудилась и все твои родственники погибли. Ты жила в приюте, а в шестнадцать лет поступила в Высший магический университет Грааги. Семь лет училась там, выбрала своей специализацией магическую медицину и сейчас стажируешься в Императорском госпитале.

Эн смотрела на Берта, открыв рот и забыв про салат.

— Ешь, Энни.

Она ткнула вилкой в тарелку, но мысли явно витали в другом месте.

— Я… хорошо училась?

Арманиус улыбнулся, принимаясь за свой салат. Невзирая на лёгкую тошноту от ситуации, не есть он не мог.

— Очень. Ты была лучшей на курсе.

— А… стажируюсь я… что я делаю? В чём состоит моя работа?

— Ты изучаешь возможность восстановления сломанных энергетических контуров.

Она нахмурилась.

— Контуров?..

И Берт принялся долго и обстоятельно рассказывать Эн про её стажировку, поминутно напоминая про ужин — она была так увлечена обсуждаемыми вопросами, что еда её почти не интересовала.

— Значит… я тебя лечила?

— Да.

— Вылечила? — спросила Эн с беспокойством, и Арманиус засмеялся. А потом протянул руку с зажатым кулаком, разжал его — и распустил на ладони маленький огненный цветок.

— О-о-ох! — выдохнула Эн восхищённо и радостно улыбнулась. — Здорово! А ещё можешь?

— Пока нет. Но совсем скоро смогу.

— А… — она запнулась. — А я? Смогу так?

Отвечать было больно.

— Нет, Энни.

Она вздохнула.

— Понятно…

— Не думай об этом пока. У нас впереди еще горячее и пирожные. Шоколадные. Как думаешь, ты любишь шоколадные пирожные?

Эн задумалась на секунду, а потом вновь расплылась в широкой улыбке.

— Мне кажется — очень!

— Вот я тоже так решил.

— А на праздник перемены года полагается ставить ёлку, — сказала Эн, когда всё, даже пирожные, было съедено подчистую. — Почему у тебя её нет?

Как объяснить, когда он и сам толком не понимает, почему?