Записка Анке - Николай Шпанов

Великий громко рассмеялся. Хохот потрясал низкие своды горницы. Звенел в стеклах капа. Переходя в истерические всхлипывания, хохот делался протяжным и визгливым. Великий свернулся комком и, крадучись, потянулся к стене, где висели револьверы. Его губы беззвучно шевелились. Но привычным ухом мальчик все–таки разбирал непонятные для остальных слова:

— Они не хотели… Не нужно… Вот они теперь вернулись, чтобы взять его… Но я не дам… не дам.

Больной рванулся и схватил со стены большой маузер. Медленным движением опытного стрелка — сверху вниз, он навел пистолет в совершенно темный угол. Губы его не переставали шептать:

— Вот видишь, они уже там, вот они пришли… Ну, что же,..

Мальчик незаметно тянулся к пистолету, но прежде, чем его пальцы коснулись маузера, грянул выстрел.

Маньца распластался на полу. Члены совета с серыми лицами замерли у своей стены. Мальчик испуганно вскрикнул и бросился в угол, куда стрелял Великий. Он вернулся оттуда, бережно неся в кулачке маленькое пушистое тело лемминга. Со слезами протянул его:

— Смотри, ты убил моего мышонка…

Великий бросил маузер и осторожно взял крошечный трупик. Половина мышонка была разбита пулей. Больной долго смотрел безумными глазами на кровавый кусочек. Перевел взгляд на ребенка. Глаза его снова обрели осмысленность. Слезы часто закапали на свалявшийся седой войлок бороды.

Мальчик прильнул к старику, как вдруг тот резко выбросил вперед руку с кровавым комочком пеструшки. Протягивая ее, хрипло сказал:

— Смотри, Маньца! Вот так ты сделаешь с ними!

Великий сжал кулак. Между пальцев потекла кровавая жижа. Он минуту смотрел, как каплет между пальцев теплая кровь. Медленно расправил руку и величественно протянул старику:

— Возьми и уходи.

Старик подобострастно поймал на грязные ладони остатки лемминга и пятясь вышел. За ним, быстро шмыгая, выбежали члены совета.

Громыхнула притворенная дверь.

Больной привлек к себе плачущего мальчика и раздельно сказал на языке, непонятном туземцам:

— Ваня… мальчик мой… Запомни, вот так же нужно их…

Он прижал к широкой волосатой груди голову ребенка и судорожно гладил вьющиеся каштановые волосы. Мальчик тихо всхлипнул.

Великий поднял за подбородок его лицо. Не отрываясь, глядел в заплаканные голубые глаза.

Жители поселка точно вымерли. На улице не было ни души, кроме старого Маньцы и нескольких охотников, вооруженных луками и стрелами. Старик понуро сидел перед начальником экспедиции и отрицательно качал коричневой головой на попытки Хансена говорить с ним на всех известных старому путешественнику эскимосских наречиях. Охотники молча и неподвижно стояли за спиной Маньцы. Прибывшие путешественники тесным кольцом обступили беседующих. Они делали попытки объясниться знаками, но Маньца безнадежно мотал головой. Наконец он обернулся к своим и прогнусил несколько слов. Тут из–за спины Хансена выскочил Вылка.

Он понял почти все, что сказал Маньца.

Вылка быстро заговорил по–самоедски. Старик изумленно поднял голову, стараясь рассмотреть лицо собеседника. Молодые охотники подались вперед.

Вылка сиял. Его маленькие глазки блестели. Он совсем забыл о стоящих за его спиной спутниках. Хансену пришлось прервать его оживленную беседу с Маньцей.

Вылка с таким же воодушевлением принялся переводить Маньце речь Хансена. По мере того, как Хансен говорил, лицо старика делалось все более и более сосредоточенным. Молодые охотники, наоборот, стали удовлетворенно кивать головами и перебрасываться оживленными замечаниями.

Речь Фритьофа состояла из короткого разъяснения цели прибытия экспедиции и заверения в самых мирных ее намерениях:

— Нам ничего от вас не нужно. Мы хотим только точно узнать, кто вы такие, как пришли на эту землю, или как попали на нее ваши предки. Покажите нам, чем богата ваша земля, и мы так же мирно уйдем от вас, как пришли сюда, — закончил Хансен.

Старик прикрыл опухшими веками сверкнувшие догадкой глазки. Сосредоточенно стал покачивать лохматой головой. Долго ничего не отвечал на речь Хансена. Наконец прогнусил:

— Тебе и твоим охотникам ничего не нужно на нашей земле. Так ли ты сказал? Не солгали мои уши, передавая твои слова?

— Ты понял правильно, — почтительно ответил Хансен.

— Тогда скажи мне — зачем тебе и твоим охотникам знать, как мы живем?

— Мы ездим по всем землям, разбросанным среди льдов большого северного моря, и смотрим, как живут на них разные люди. Если они живут плохо, мы рассказываем об этом на большой южной земле, где живут наши братья.

— А зачем это нужно знать вашим братьям?

— Чтобы прийти сюда и помочь вам устроить свою жизнь как можно лучше.

Старик на минутку задумался. Хитро усмехнулся:

—Значит, твои братья придут сюда после тебя, если ты расскажешь им, что мы плохо живем? Так сказали мне мои уши?

— Да, они сказали тебе правильно.

Старик удовлетворенно крякнул.

— Скажи своим братьям, что мы живем хорошо. Это говорю тебе я, Маньца. Так сказал весь совет. Скажи охотникам, которые пришли вместе с тобой, что им здесь нечего смотреть. Мы не хотим их помощи. Пусть они вместе с тобой поворачивают свои сани к берегу. Мои молодые охотники проводят вас до самого моря. Вы уедете на своей лодке. И больше никогда сюда не приедете. Так сказал совет.

Хансен опешил. Но сейчас же нашелся:

— Ты должен показать нам свое жилище. Ты должен рассказать нам про свою жизнь. Ты должен сказать нам свои сказки. Самый старый в вашем народе передаст нам все, что знает о своих предках. Самый храбрый охотник скажет про всех зверей, какие есть на вашей земле. Самый зоркий должен рассказать про все травы и камни, какие он видал. После того мы полетим над вашей землей на большой лодке, которая плавает по воздуху так же, как ваши лодки плавают по воде.

Старик остановил его движением руки:

— Не надо больше говорить, друг. Все, что ты сказал — я знаю. Все, что ты сказал — уже три солнца назад сказал мне Великий. И еще Великий сказал мне, что ты захочешь взять наш уголь. И сказал он также, что ты не должен брать угля… что ты должен вместе со всеми своими охотниками уйти с нашей земли.

— Кто такой этот Великий, который читает мои мысли за три солнца вперед? Проведи меня к Великому, и я скажу ему, что он ошибается. Где Великий?

Старик порывисто поднялся с корточек:

— Великого не может видеть никто… Всякий чужеземец, который захочет увидеть Великого, тотчас умрет.

— Скажи, по крайней мере, кто он, этот Великий?