Записка Анке - Николай Шпанов

Повелительность, необычайная для ребенка, звучала в этом крике. Мальчик подбежал к старику и отдернул его руку от Великого.

— Кто тебе позволил, Маньца, прийти сюда? Ведь я же сказал тебе вчера, что господин нездоров и не хочет никого видеть.

Самый говор мальчика резко отличался от говора туземцев. Произношение было более четким и твердым. Он отчеканивал каждое слово, настойчиво обращенное к старику. Маньца нерешительно отодвинулся от постели. Почти заискивающе попросил:

— Сын мой, твой ум молод и невелик. Большое дело, за которым мы пришли, тебе непонятно. Свет разума Великого нам нужен, чтобы прояснить мрак, в котором ходим… Скажи господину, чтобы он выслушал нас.

Мальчик колебался. Подошел к лежащему и тронул его плечо. Великий устало положил ему руки на голову и тихо спросил на чужом для пришедших языке:

— Где ты был, Ваньца?

— Я собирал те камни, господин, что ты отобрал прошлый раз.

Отец кивнул головой. Мальчик нерешительно сказал:

— Хочешь ли ты говорить с ними? Ты устал и должен лежать, не надо, не вставай, — прибавил мальчик, видя движение Великого. — Ты только скажи мне, что с ними делать — прогнать их, или ты выслушаешь этого старого тюленя?

— Пусть говорит.

Мальчик обернулся к старику:

— Великий велел тебе говорить. Но ты не должен говорить мною. Великий устал. Великий хочет покоя. Говори скорее.

Путаясь и заикаясь, Маньца стал передавать то, что уже дважды слышал от Кыркэ. Он закончил причитаниями и жалобами:

— Опять пришла беда… С тех пор как ты лежишь, не- счастия приходят к нам одно за другим… Встань, Великий!

Но мальчик не дал ему договорить.

— Маньца, я тебе сказал: будь краток. Ты говоришь пустое. Великий не может встать. Я выгоню тебя вон, если ты будешь так много говорить. Ты все сказал?

— Все, все, мой мальчик.

Огромная шапка седых волос поднялась с подушки. Больной безумными глазами обвел собрание:

— Опять, опять несчастие… почему? Кто шлет мне их?.. Ты, старый, путаешь! Кыркэ, скажи мне сам, какого вида были люди.

Кыркэ выдвинулся вперед и, путаясь, как путался старик, дрожащим голосом описал еще раз наружность виденного человека. Великий прервал его:

— Не надо, замолчи, я не хочу. Опять придут, чтобы забрать все то, что принадлежит тебе, мой мальчик, — он притянул к себе Ваньцу. — Скольких уже прогнали мы, и все–таки они идут… Откуда их несет?.. Старик, пойди сюда, пусть ближе подойдет совет. Пусть слышат все: если у тех, кто снова к нам пришел, такой же цвет лица, какой был и у тех, что привезли сюда меня, — по повеленью Нума и с ними так же надо поступить, как с теми… Ты слышишь, Маньца?.. Так же! Никто из них не должен сойти в эту долину. Они отнимут все от вас… Я знаю, под котлами у них нет угля. Уголь… только уголь… вот что им нужно… Они разрушат ваши дома, чтоб углем стен топить свои котлы. Они сожгут дома, сожгут всю землю под котлами, Маньца!

Великий поднялся в постели, простирая руки в пустоту, отталкивая кого–то, в кого с безумным блеском уставились широко открытые голубые глаза.

Члены совета радостно закивали головами. Маньца придвинулся к постели, шепча:

— Единый, светлый просветил его! Великий будет говорить!

Видения одолевали Великого. Он схватился за голову, громко закричал:

— Это они… слышишь, старик, я знаю, это они… Они идут, чтобы убить нас всех и взять наш уголь… Вот они, я вижу их… Большие, белые, как те… Они пришли с неба… С большого небесного корабля… чтобы взять наш уголь, разрушить дома… взорвать весь остров… Ваня, Ванюшка!

Великий притянул к себе голову мальчика.

— Ваньца, не верь им… Они уйдут на санях на большую землю… Там есть большая земля, на ней живет так много людей, что, сколько бы угля они ни получили, им всегда мало. Они убьют тебя, если ты скажешь им про твой уголь… У них нет ничего святого… Бумажки… нет, нет, золото… только золото, вот все, чему они поклоняются. Никогда, слышишь, никогда не отдавай им уголь в обмен на золото. Подожди, дитя… позови сюда старого… Эй, Маньца, пойди сюда… Ты слышишь, если и эти пришельцы заговорят про уголь и будут предлагать тебе в обмен на уголь бумажки, ты им не верь… Ты не отдавай им ни одного куска угля… Слышишь, Маньца, я так приказываю!

Старик, дрожа, склонился.

— Если они придут сюда и захотят мирно уйти, ты возьмешь всех молодых и крепких охотников и проведешь пришельцев до их лодки. Смотри, чтобы они не взяли отсюда ни одного куска. А если они будут так же жадны, как те, то пусть они придут сюда ко мне… Ха- ха–ха, ты помнишь, старый, как тогда? Пусть так же придут они сюда…

Он внезапно умолк. Не выпуская Ваньцу, другой рукой усиленно тер себе лоб.

В затихшей горнице разносилось только его тяжелое дыхание.

Вдруг Великий вздрогнул. Мальчик прижался к нему и обнял за шею. Маленькой рукой он нежно провел по заросшей щеке отца.

Сидящие по стене члены совета вытянули шеи. До них не доносился испуганный шепот Великого. Только Вань- ца и старик, приблизившись к самому рту больного, разбирали захлебывающиеся, перегоняющие друг друга слова:

— Маньца, ты мой старый, старый друг… ты один… Только ты помнишь хорошо, как я пришел. Только ты знаешь, что от тех, что привезли меня на эту землю, не приходит ничего хорошего. Они еще молоды, — кивнул он в сторону членов совета, — они могут поверить. А если не поверят, белые знают, как заставить себе поверить. У них есть такая вода. Они называют ее огненной водой. Эту воду создал Аа, чтобы губить людей. Всякий, кто сделает один глоток, погиб навсегда… Ты не должен позволить никому из своих охотников отведать этой воды… Ты помнишь, тогда, давно, те люди тоже привезли большую бочку этой воды, и я вылил ее на снег. Так же должен сделать теперь ты… И вот что, Маньца, я передумал — пусть эти люди, если они придут сюда, пройдут в самую середину становища. Ты не будешь им мешать. Но я должен знать об их каждом слове, о каждом шаге. Пусть молодые охотники, у кого самые крепкие и быстрые упряжки, едут по следу Кыркэ. Когда они увидят вдали этих людей, они будут следить за их бегом. Пусть едут десять охотников. Каждое солнце двое из них станут возвращаться и говорить обо всем, что видели… Но пришельцы не должны видеть наших охотников и знать, что за ними следят. Не нужно, чтобы хищный песец знал, что по следу его идет сторожевая собака… Только, если песец захочет вцепиться в твои запасы и украсть их, тогда ты спускаешь своих псов. Они растерзают вора.

Глаза старика зло сверкнули под нависшими мешками дряблых век.

Великий заметил этот взгляд.

— Нет, нет, старик… ты не спеши. Не нужно трогать их, пока они сами не скажут нам, что они враги… Но вот зато, если только они выдадут нам свои намерения… Ты слушай хорошенько, сын мой, это касается тебя… Здесь речь идет о твоем угле… Если пришельцы захотят силой или обманом взять от нас то, что им не принадлежит, тогда мы заставим их заплатить за это так же, как заплатили те, прежние. Тогда ты приведешь их без оружия в становище, и здесь мы перебьем их всех до одного. О, тогда уж они не увезут отсюда ни одного куска угля.