Уроки милосердия - Джоди Пиколт

— Какая мерзость! — возмутилась Дара.

— Именно так все и подумают, когда мы войдем, — прошептала я в ответ.

Дара надула губы.

— Минка, я не понимаю, если ты не собиралась сюда заходить, то зачем сказала…

— Я ничего не говорила! Это ты сказала, что хочешь…

— Минка!

Я замерла, услышав свое имя. Хуже того, что моя мама узнает, что я не у Дары, только то, что кто-то увидит меня и расскажет об этом ей.

Сделав серьезное лицо, я повернулась и увидела Йосека в костюме и галстуке.

— Это ты? — улыбнулся он, даже не взглянув на Дару. — Не знал, что ты сюда ходишь.

— Что ты хочешь этим сказать? — ощетинилась я.

Дара ткнула меня локтем.

— Разумеется, мы пришли сюда. Разве сюда не все ходят?

Йосек засмеялся.

— Не знаю, как остальные, но лично я считаю, что кофе здесь не лучший в городе.

— А ты почему здесь? — поинтересовалась я.

Он показал блокнот.

— Брал интервью. Собираю интересные истории. Пока мне доверяют только это. Редактор говорит, что я должен землю рыть в поисках сногсшибательных новостей. — Он посмотрел на мое платье, сколотое сзади булавкой, поскольку было мне велико, на позаимствованные туфли. — Вы на похороны собрались?

Вот и старайся после этого выглядеть красивой!

— Мы спешим на двойное свидание, — ответила Дара.

— Правда? — удивился Йосек. — Не думал… — Он прикусил язык.

— Что ты не думал?

— Что отец разрешает тебе встречаться с мальчиками, — признался он.

— Ты явно ошибся. — Дара тряхнула волосами. — Мы уже не дети, Йосек.

Он улыбнулся мне.

— В таком случае, может быть, сходим куда-нибудь, Минка? Уверен, что кофе в «Астории» заставит «Гранд-Отель» покраснеть от стыда.

— Завтра в четыре, — заявила Дара, как будто неожиданно стала моим личным секретарем. — Она обязательно там будет.

Йосек, попрощавшись, ушел. Дара подхватила меня за руку.

— Я тебя убью! — пригрозила я.

— Почему это? Потому что я устроила тебе свидание с красивым парнем? Минка, ради бога, если уж мне не везет, по крайней мере позволь порадоваться за тебя.

— Я не хочу никуда идти с Йосеком.

— Но Ане просто необходимо, чтобы ты с ним пошла, — напомнила Дара.

Аня, моя главная героиня, казалась нам слишком скучной. Слишком положительной.

— Позже будешь меня благодарить, — заверила подруга, похлопывая меня по руке.

Кафе «Астория» было злачным местом на улице Пиотрковской. Здесь постоянно можно было встретить евреев-интеллектуалов, драматургов, композиторов, которые беспрестанно спорили за утопающими в сигаретном дыму столами и чашкой горького кофе о тончайших гранях артистического дарования, или оперных див, потягивающих чай с лимоном. И хотя я была в том же платье, что и день назад, оттого, что я находилась рядом с этими людьми, у меня кружилась голова, как будто я могла поумнеть, только лишь вдохнув один с ними воздух.

Мы сидели у вращающихся дверей в кухню, и каждый раз, когда они открывались, до нас доносился восхитительный аромат. Мы с Йосеком ели пирожки и пили кофе, который, как он и обещал, был просто божественным.

— Упыри и нежить, — покачал он головой, — совсем не то, что я ожидал.

Я смущенно пересказывала ему сюжет истории об Ане и ее отце-булочнике, о чудовищах, которые, скрываясь под личиной обычных людей, наводнили их городок.

— Бабушка, когда была жива, частенько рассказывала мне об упырях, — объяснила я. — По ночам она оставляла на столике в булочной зерна, чтобы упырю, если он появится, до рассвета пришлось их пересчитывать. Если я не ложилась спать, как мне было велено, бабушка пугала, что придет упырь и выпьет мою кровь.

— Жуть какая!

— Дело в том, что я совсем не боялась. Мне всегда было жаль упыря: он же не виноват, что стал нечистью! Но кто в это поверит, когда такие, как моя бабушка, твердят обратное? — Я подняла глаза на Йосека. — Поэтому я начала придумывать историю об упыре, который был не таким уж злым, как все думали. По крайней мере, не таким жестоким, как люди, которые пытались его уничтожить. И уж точно не в глазах девушки, которая начинает в него влюбляться… пока не понимает, что он, похоже, убил ее отца.

— Ничего себе! — восхитился Йосек.

Я засмеялась.

— Ты рассчитывал на любовную историю?

— Гораздо больше, чем на такие ужасы, — признался он.

— Дара говорит, что мне следует смягчить краски, или никто не станет это читать.

— Но ты же не веришь…

— Нет, — ответила я. — Людям приходится переживать свои страхи. Если они не будут их переживать, то как смогут оценить безопасность?

Лицо Йосека медленно расплылось в улыбке. В это мгновение он показался мне очень красивым. По крайней мере, таким же красивым, как герр Бауэр. Или еще красивее.

— Понятия не имел, что в Лодзи есть свой Януш Корчак.

Я поиграла ложечкой.

— Значит, я не кажусь тебе сумасшедшей? Девушка, которая пишет подобные романы…

Йосек наклоняется ближе.

— По-моему, это гениально. Я понимаю, что ты пишешь. Это не просто сказка, это ведь аллегория, верно? Эти упыри… они как евреи. Для большинства они кровопийцы, темное и пугающее племя. Их нужно бояться, сражаться с ними любым оружием, крестами и святой водой. А рейх, который поставил себя на сторону Господа, избрал себе миссию — избавить мир от чудовищ. Но упыри вечны. Что бы они ни пытались с нами сделать, мы, евреи, слишком долго были рядом, чтобы нас можно было забыть. Стереть с лица земли.

Однажды на занятии у герра Бауэра я допустила ошибку в сочинении: перепутала одно немецкое слово с другим. Я писала о достоинствах приходского образования и хотела написать «Achtung», что значило «внимание, уважение». Но вместо него написала «ächtung», что означало «объявление вне закона». Как вы понимаете, это совершенно изменило смысл моего сочинения. Герр Бауэр попросил меня остаться после занятий, чтобы обсудить проблему отделения церкви от государства и то, каково быть еврейкой в католической школе. В то время я не обиделась, поскольку даже не обращала внимания на то, что отличаюсь от других учеников, и еще радовалась тому, что смогла провести с герром Бауэром полчаса наедине, разговаривая на равных. Конечно, то, что герр Бауэр счел тонким пониманием предмета, было ошибкой, а не озарением… Но признаваться в этом я не собиралась.

Как и сейчас не собиралась признаваться, что, когда писала свою историю, ни на секунду не думала о политической подоплеке. Если честно, я представляла Аню и отца евреями, как и я сама.