Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков

– Отдай пушку, – вспомнил он.

– Зачем тебе она?

– Ну, мало ли... С ней надежнее.

– Ладно, когда приедем.

– И паспорт.

– У меня он будет целее, Джонни.

– Не дури. Мало ли что...

После некоторого колебания Рой все же вернул паспорт. Мазурбыл напряжен – чтобы моментально отреагировать в случае, если Рой все же навралнасчет дальнейшего использования перевербованного пленника во благо неизвестнойразведслужбы, и где-нибудь на крутом повороте незадачливому Гавайцу прилетит поголове.

Нет, вроде бы обошлось, уже потянулись по сторонам дорогишикарные загородные виллы, а никто не нападает. Вот и город... Ну, значит, ещепоживем.

Его высадили поблизости от того места, где похитили.Обошлось без прочувствованных прощаний, только Рой, вернув «Веблей», напоследокбросил с суровым лицом идейного шерифа:

– Итак, приходи в три. Смотри у меня, Джонни...

И машина умчалась – ничем не примечательное, мирное такси.Не глядя ей вслед, Мазур подумал: надеваемым им на себя личинам фатально невезет. Сребролюбивого скандинава Хансена в три минуты вербанул пират Лао,мелкого авантюриста Джонни не менее быстро и квалифицированно отымелинепонятные янки неизвестно из которой разведслужбы, а вдобавок Гавайца вовсюиспользует, как болвана, хитренькая и предприимчивая Мэй Лань, с которой такничего и не ясно – то ли на Пекин она работает, то ли на Тайбэй, то ли накакую-нибудь «триаду», возжелавшую заработать на капсуле. В любом случае не намадам Фанг – иначе не стала бы искать как раз там, где уже побывали Лао и Ма,где они капсулу и подхватили...

Ладно, перебедуем. Моральные терзания испытывалиисключительно л и ч и н ы, это их вербовали, унижали, обманывали и использоваливтемную. Зато сам капитан-лейтенант Мазур в натуральной своей ипостаси не понесни морального, ни физического урона, он пока что весь в белом...

Он не мог считать себя специалистом по выявлению слежки, нетому его все же учили и не на том делали упор, но все же кое с какими азами былзнаком. Насколько он мог судить, слежки за ним на пути в порт не было. Но длянадежности он не просто заставил водителя, веселого малайца, поплутать поулицам, якобы делая покупки. Сгонял его еще за город, к кратеру вулкана, –уж там-то, на горных серпантинах, даже дилетант мог бы определить хвоста. Азаодно, пользуясь моментом – второго такого случая определенно непредставится, – осмотрел вулкан с непроизносимым местным названием букв изпятнадцати.

Великолепное было зрелище. Из кратера воняло серой, словнотам и размещался контрольно-пропускной пункт преисподней. При этой мыслиМазуром овладела некая мрачная веселость: окажись это и в самом делеокрестности преисподней, там, совсем близко, обретались бы кое-какие егознакомые, попавшие в эти унылые края не без его помощи...

Огромный кратер с засыпанным остывшими камнями дномнапоминал лунную поверхность – дикая, абсолютно безжизненная исполинская яма,откуда поднимались вонючие испарения, серой пеленой заволакивавшие лес напротивоположном краю. Совершенно первобытный пейзаж – из тех времен, когда напланете не только человека не было, но и вообще ничего живого...

Впрочем, эта иллюзия была тут же грубо опровергнута. Наближайших камнях у края кратера там и сям были нацарапаны и намалеваныинициалы, имена, целые фразы и даже, кажется, лозунги – на паре дюжин языков,не только европейских. Турист – существо специфическое. Мазур старательноприсмотрелся, охваченный внезапной надеждой, – но родных букв необнаружил. Как известно, в общественном парижском туалете есть надписи на русскомязыке, но сюда соотечественники пока что не добрались. Или добирались, но какна подбор интеллигентные, не приученные мазюкать на диких скалах. «А славнобыло бы оставить тут автограф на память, – подумал он с мимолетнымозорством. – “Здесь был капитан Киря”. Увы, увы... Личина не позволяет.Можно, конечно, не выпадая из образа, выцарапать на том вон удобном камнечто-нибудь вроде: «Мэй Лань плюс Джимми – любовь до гроба». Однако есть стойкоеподозрение, что декларация эта была бы насквозь неправильной, не отвечающейжизненным реалиям. Какая там любовь, да еще до гроба, – при том, чторазлука, собственно, уже свершилась... Ладно, перебьемся...»

Он еще долго стоял над кратером, рассеянно слушаяразноязычную болтовню вокруг, – туристов сегодня хватало. Пожалуй, это былипоследние в данной командировке минуты, когда никуда не нужно спешить, когда оноставался вне приказов, уставов и боевых задач, потому что для одних былпокойником, а другие на его счет крупно заблуждались...

Потом он вернулся к машине, и улыбчивый малаец, то и делостучавший по баранке ладонями в такт какой-то местной песенке, во всюивановскую звучавшей из радиоприемника, быстренько довез его в порт,остановился у сходней.

Щедро с ним расплатившись, Мазур вылез, поднялся на палубу.Вахтенный у сходней был из членов экипажа, – но поодаль, метрах в десяти,старательно надраивал палубу не кто иной, как Князь.

«Вот я и дома, – растроганно подумал Мазур. – Какговорится, здравствуй, русское поле, я твой тонкий колосок...»

Ощущения в душе бушевали неописуемые. В секунду онпревратился из терзаемого неизвестностью Робинзона в частичку гигантскойвоенной машины, тем или иным способом державшей под контролем полмира. В себяпрежнего. Он прекрасно знал, через что придется пройти, но даже это не портилорадости.

– Сэр, что вам угодно? – нерешительно спросилвахтенный.

Мазур увидел, что Князь таращится на него, как на чужого.Ну, ничего удивительного – он здорово загорел за время своих романтическихстранствий, на нем был белый цивильный костюмчик, а еще он купил себе шикарныетемные очки. Не темные, а скорее светло-дымчатые. Все равно всю обретенную имвалюту придется сдать по начальству, так отчего бы не потратиться на маленькийсувенир? Шикарные были очки – моднячие, фирменные, в солиднойникелированной оправе. Торопливо сдернув их, Мазур осклабился и негромкосказал:

– Ну, что вы всполошились, ребята? Вернулся блудный«Оскар»[9], только-то и всего...

Только сейчас на непроницаемой физиономии вахтенногомелькнуло нечто человеческое, п р о с т у п и л о узнавание, как смутноеизображение на погруженной в ванночку фотографии. Картина Репина «Приплыли».Князь тоже опознал, наконец, ожившего утопленника – и выразил свои мысли паройкоротких русских выражений, способных идеально передать целую гаммуразнообразнейших чувств.

– Удивительно точное определение, – сказал Мазур,искоса поглядывая на пирс. Вроде бы не маячили там шпики. – Ладно, верничелюсть на место. Передумал я тонуть – а то все время вода в рот попадает,неприятно... Пошли по начальству?