Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни - Олег Цендровский

Естественно, что самые крупные, отважные, коварные особи извлекают из совместного существования наибольшую выгоду – по той простой причине, что могут это сделать. Они получают привилегированный доступ к пище, половым партнерам, наилучшим местам отдыха и жизни и целый ряд других бонусов. Например, при щипании травы или нападении на стадо копытных, альфы охотно занимают положенное им по праву положение в центре. Там аристократии ничто не угрожает, в отличие от несчастных пролетариев по краям, которые идут на ужин хищникам в самую первую очередь. Но зачем же те, кто внизу, мирятся с таким положением вещей и почему природа привила им покорность? Хотя на первый взгляд это не так заметно, но быть членами группы – в их интересах. Да, на нижних ступеньках социальной лестницы жизнь немилосердна, но выживаемость там все равно существенно выше, чем если бы они отправились в свободное плавание. В природе лучше быть омегой в группе, чем той же самой омегой, но одной, без надежды на передачу генов дальше и в самом скором времени мёртвой.

В животном мире статус есть благо, открывающее дверцу ко всем другим благам, и неудивительно, что за него ведется бой. У существ с простой нервной системой и социальной организацией иерархии, как правило, фиксированные: курицы не устраивают мятежей и дворцовых переворотов. Не будем ограничиваться куриным тоталитаризмом и обратимся за другим примером к совершенно иной эволюционной ветке – коровам.

В коровьем стаде иерархия устанавливается с той же грубой простотой, что и в куриной стае, но со своей спецификой. Каждая корова в группе проводит по раунду бодания со всеми остальными – и кроме шуток, ставки крайне высоки. Победительница в такой схватке становится доминантной по отношению к проигравшей, а реванша уже не будет никогда. Та корова, которая одержала больше всех побед, автоматически становится альфой, Королевой стада: ей уступает наибольшее количество членов группы. Та, которая имеет на своем счету максимум поражений, превращается в омегу – и увы, дороги назад для нее нет.

Нейробиология борьбы за статус

Негибкость иерархической структуры служит пользе всех членов группы. Если слабые постоянно будут бросать вызов тем, кто сильнее, забыв о своем статусном положении, они просто будут получать травмы и гибнуть, а сильные окажутся вынуждены тратить на эту возню энергию, снижая собственную выживаемость. Вместе с тем у этой системы есть изъяны: из-за отсутствия реваншей нет постоянной конкуренции за верхние позиции. Конкуренция же полезна, она стимулирует рост мозга и компетентности входящих в группу существ и делает само социальное устройство сложнее и эффективнее. Более продвинутые существа, вроде приматов и многих видов птиц, вышли на новый уровень с учреждением высокопластичных иерархий, где статус часто меняется и приобретается, причем далеко не одной только физической силой.

Как показал в своих книгах Франс де Вааль, в сообществе шимпанзе на верхней позиции находится не самый сильный и не самый агрессивный самец, а наиболее хитрый, умеющий налаживать связи и управлять – и обычно также справедливый. Это вполне закономерно, потому что на уровне мозгового развития шимпанзе, если огромный и жестокий, но тупой пробивается наверх, два товарища поменьше и попроще просто объединяют усилия и в самом буквальном смысле слова разрывают его на куски. В этих сложных социальных системах высокий статус может приобретаться вообще без агрессивного поведения – через налаживание связей, помощь и груминг.

У людей, как и у шимпанзе, поддержание иерархии, желание двигаться вверх и успех в этом деле сильно зависят от двух веществ – тестостерона и серотонина. Роль тестостерона, вопреки распространенному заблуждению, вовсе не в повышении агрессивности. Как раз наоборот, самые агрессивные особи часто обладают низким уровнем тестостерона и находятся внизу пирамиды. Согласно современным исследованиям, тестостерон сильно повышает внимание к собственному статусу и заинтересованность в его удержании и повышении – как средствами физической силы, так и любыми иными.

В экспериментах К. Айзеннгера и Э. Фера было показано, что инъекции тестостерона делают людей более щедрыми и отзывчивыми и снижают агрессию, если этого требуют условия ситуации. Если же индивиду кажется, что к победе и выдвижению его приведёт именно агрессия, то ее становится больше. Роль серотонина, с другой стороны, в том, чтобы снизить тревожность, восприимчивость к негативным стимулам и за счет этого повысить уверенность в себе.

Каждый раз, когда мы одерживаем какую-нибудь победу или продвигаемся на ступеньку вверх, у нас повышается уровень серотонина и тестостерона (в случае тестостерона речь в первую очередь о мужчинах, поскольку на них были сосредоточены основные исследования, но у женщин наблюдается похожая корреляция). Если же мы терпим поражение и спускаемся вниз, то он падает. С точки зрения природы, это очень разумно, поскольку победа означает, что можно продолжить борьбу и дальше, причём более активно, и способствующие этому вещества растут. Мы становимся увереннее, мотивированнее и получаем дополнительный заряд положительных эмоций. Напротив, поражение для мозга означает, что не время опять лезть на рожон и нужно притормозить, иначе быть беде: тестостерон с серотонином идут на убыль, а вместе с ними и бойцовский дух.

Иерархия и статус у людей

На протяжении многих миллионов лет выживание наших предков зависело от статуса. Именно поэтому для типичного индивида такое значение имеет то, что о нем думают окружающие, даже когда никаких реальных причин для беспокойства об этом нет. Это, так сказать, для надежности, поскольку в нашей истории чаще всего беспокоиться об этом стоило – и очень сильно. Еще совсем недавно в разных обществах репутация труса могла сделать человека трупом в течение нескольких дней, а недобрые слухи отправить под суд или на костер или же просто сделать всеобщим козлом отпущения. Природа, следовательно, снабдила всех нас мощными системами для отслеживания статуса и неугомонной озабоченностью своим положением, интенсивность коей разнится от индивида к индивиду. Эти поведенческие программы поддерживаются специальными гормональными и нейромедиаторными системами, которые работают как обыкновенные наркотики.

Если мозгу кажется, что мы чуточку поднялись в иерархии группы, то нас вознаграждает дофамин – главное вещество положительных переживаний. Одновременно серотонин тормозит негативные эмоции, делает мир менее угрожающим, а нас увереннее. Наконец, даже побуждающий к борьбе за место под солнцем тестостерон напрямую задействует центры удовольствия в мозге (рецепторы к нему есть в вентральной покрышке и прилежащем ядре).

С другой стороны, если нашим бессознательным датчикам почудилось противоположное, радости становится меньше, угроза повышается, а уверенность в себе падает вместе с обеспечивающими их веществами. Власть и статус есть наркотики в самом прямом смысле слова, это сладкий химический коктейль, который никогда не утоляет жажды.

Человек особенно охоч до этого напитка по целому ряду причин. Прежде всего, наши основные потребности удовлетворены в той мере, в которой животным и не снилось. Что важнее, они имеют свои естественные пределы. Вы можете набивать себе живот, услаждать глаза, уши и другие части тела, но очень скоро чаша наслаждений будет заполнена до верхов. То же самое относится к безопасности, укрытию, теплу – любым другим базовым потребностям. У потребности же в статусе и престиже, во власти над умами и телами нет потолка и быть его по определению не может. Вдобавок ко всему эти блага, как уже упоминалось, обычно прокладывают путь ко всем остальным.