Ведающая Водой - Алёна Носова

– Ты сам доверился мне, – простонал он сквозь смех.

«Я создал тебя, – мысли Верховного стали яснее, что говорило лишь о близости конца. – Дал тебе возможность стать тем, кто ты есть!»

– Я сам себя создал, – фыркнул Арамил, утираясь рукавом плаща. – Все ждал, ждал и смотрел, как другие, глупые, бесталанные восходят по лестнице вверх! Отныне выше меня только Небо… Я возвысился надо всеми!

«И точно так же падешь» – Верховного скрутило судорогой; ног он уже не чувствовал.

Арамил встал и, склонившись над кроватью, посмотрел на умирающего в упор. Что за жуткая боль терзала его! Невыносимая, режущая, боль накатывала волнами, отнимая само желание жить.

Где-то на лестнице несколькими пролетами ниже застучали шаги. Наконец-то они проснулись!

– Не так уж я и ужасен, – вздохнул Арамил, заворачивая рукава. – Мне не нужна ваша жизнь, но, к сожалению, именно вы стоите у меня на пути… Не бойтесь, Верховный! Ваш конец будет легким.

Прохладные пальцы коснулись пылающих висков умирающего, забирая мучительную боль.

Когда в покои вбежали остальные члены Совета, возвышающийся над кроватью Арамил объявил скорбным голосом:

– Верховный жрец скончался… Как могли вы не услышать его прощальный зов?!

Увидев на кровати бездыханную фигуру, наставники переглянулись; во взглядах их отразилась злость, затем бессилие и обреченность. Наставник Еримил украдкой оглядел своих братьев и того, кого он отныне за брата не считал. Едва ли этот безумец один выстоит против одиннадцати, но скольких из них он заберет с собой в могилу? Не меньше половины… Выбора не было; Еримил с тяжелым сердцем опустился на колени и уткнулся головой в пол. Видя это, один за другим поклонились и остальные наставники.

– Приветствуем тебя, Верховный! – нестройно прозвучали разобщенные голоса.

– Я ценю оказанное мне доверие и смиренно принимаю ваш выбор, братья мои, – сказал бывший Арамил.

Было слышно, как за дверью попадала ниц подоспевшая братия.

Наставники разогнули спины и только тут заметили, что упрямый Аргус остался стоять. Еримил потянул было его вниз, но северянин с негодованием оттолкнул руку старика.

Верховный посмотрел на мечущего молнии Аргуса с любопытством.

– Неужели тебе настолько сложно признать меня? – спросил он. – Ты ведь знаешь, что последует за этим.

– Пусть даже меня ждет смерть, – процедил Аргус высокомерно, – но никогда не преклоню колени перед тобой, убий… – и вдруг схватился за горло.

Лицо его, и без того красное, стало багровым, тело забилось в конвульсиях. Аргус рухнул на колени и принялся отчаянно драть руками шею, словно пытаясь скинуть невидимую удавку. Никто из наставников не пришел к нему на помощь. Агония Аргуса длилась около пяти минут, но вот он начала стихать. Наконец его тело сотрясла последняя конвульсия, и северянин, уронив руки, рухнул ничком на пол.

Верховный опустил руку.

– Все-таки поклонился, – усмехнулся он.

Покои накрыла тишина.

– Нам нужно выбрать двоих кандидатов на место наставников, Верховный, – подал наконец голос Еримил.

– Подберите кого-нибудь поспокойней на место этого неразумного! – кивнул Верховный на распростертую по полу фигуру. – Что же касается следующего Арамила, то я знаю, кто примет это имя.

Наставники склонили головы.

Ночная темнота еще покрывала спящий город, когда из Храма спешно выехали гонцы – флаги над Эндросом должны были приспустить до рассвета.

***

– Сколько еще мне тут сидеть?!

Сантар спокойно продолжил колоть орехи: щелк! – скорлупа летела в одну корзину, а маленький орешек – в другую; щелк! – другой орешек отправлялся в рот; щелк! – еще один оказывался в миске. Его съест Сайарадил – потом, когда успокоится.

К вспышкам гнева мага из Большого города Сантар привык через два дня. На поверку ее холодность оказалась маской, за которой скрывался темперамент похлеще, чем у старейшины Фарата. Оставалось только дивиться такому удивительному самообладанию. Для всех изгоев маг из Большого города была спокойной, чуть высокомерной Сайарадил Вэй с вечно застывшим равнодушием на лице – для Сантара же она была Саей, которая, скрываясь от изгоев за стеной березовой рощи, сходила с ума от безделья. Странно было видеть ее все ту же, но строго беседующую со старейшинами; в такие моменты казалось, что в ней живет две сущности. Сбитый с толку Сантар не мог отделать от мысли, что все это его забавляет.

На севере время мерялось лунами; полная луна уже дважды миновала небосвод, но старейшины по-прежнему считали, что магу правильней сидеть взаперти.

– Они бояться общего схода изгоев, – объяснил Сантар. – Если сход проголосует против того, чтобы позволить тебе остаться, это подорвет авторитет старейшин! Если прикинуть… Здесь много северян, и они будут против тебя так же, как Бьён. Но назаров не меньше, а они во главе с Ли-Секом проголосуют за. Вандов немного, но они будут за тебя – так же как чернокожие ребята Ротр-Дея будут против. Южане разделились, как Фарат и Райзаб. У Варвадара нет общины… Старейшины не могут предугадать решение большинства, поэтому всеми силами попытаются избежать созыва схода.

– А мне что делать? – простонала Сайарадил.

– Ждать, – ответил Сантар.

Каждый новый день казался бесконечно долгим. Чтобы занять страдающих от безделья постояльцев чем-то полезным, знахарки усадили их колоть молодую лещину. Сантар методично орудовал щипцами. Сая нервно расхаживала по комнате, затем присела на скамейку рядом с ним и принялась грызть орехи, тоскливо поглядывая в окно. На подоконнике примостился страшненький птенец, покрытый грязно-белым пухом. Сантар впервые принес его сегодня и был, кажется, не рад этому; птенец тоже недовольно хохлился. Сайарадил нашла их очень похожими.

– Что это за птица? – спросила она. – Сокол?

– Сокол-сапсан, – кивнул Сантар.

– Мой отец не любит соколиную охоту, – поделилась Сая. – Он говорит, лучше охотится самому, чем оставлять все удовольствие птице.

– Учитель разводит соколов, – вздохнул Сантар. – Может, он в прошлом был сокольничим?

– Не знаешь, кем был твой учитель? – удивилась Сая.

– У нас о прошлом не спрашивают… Обычно учитель никого не подпускает к своему птичнику, но этого хиляка он почему-то поручил мне, – добавил Сантар с тоскливым вздохом. – Наверное, хочет проверить мое терпение на прочность!

– Ты хоть имя ему дал? – вздохнула Сая.

– А надо? – искренне удивился Сантар.

– Это же теперь твой сокол!

Сантар подцепил двумя пальцами куцее крылышко птенца.

– Зачем такому задохлику имя? Не думаю, что он долго протянет!

– Бедный птенчик, – печально сказала Сая. – Как бы тебя назвать… Что, если Нур? Это же значит «ветер», да?

Сантар кивнул и проворчал:

– Странное имя для сокола!

– Просто всплыло в памяти… Я совсем не знаю назарский, – вздохнула Сая и подозрительно прищурилась: – А сколько языков знаешь ты? Эндарий, северное наречие и назарский нардан, кажется, тоже…

– Эндарий на равнинах знают