Ведающая Водой - Алёна Носова

на лоб Лима, потом заскользила взглядом по его телу, задержав внимание на груди, а затем – на ногах. Знахарка молча наблюдала за ней. Первым не выдержал Сантар.

– Насмотрелась? – спросил он резко.

Голубые глаза Сайарадил потускнели, словно подсвечивающий их светильник вдруг потух. Она посмотрела на знахарку, и та, тяжело вздохнув, кивнула. Сантар переводил взгляд с одной на другую.

– Почему вы молчите? Что с ним? – требовательно спросил он.

– Пусть держит ответ та, кто вытащила твоего друга с того света, – заявила старушка.

– Надо было дать ему умереть? – голос у Сайарадил был неестественно высокий.

– А разве такая жизнь лучше? – вскинулась знахарка и вышла из комнаты.

Сая осталась один на один с Сантаром. Тот выжидательно смотрел на нее. Сайарадил глубоко вдохнула, собираясь с силами.

– У Лима перебит позвоночник, – сказала она наконец. – Я надеялась, все срастется… Но травма оказалась куда серьезней. Боюсь, что он никогда больше не сможет ходить.

Сантар уронил руки и замер, глядя в пространство. Сая не нашла ничего лучше, чем оставить его наедине с другом; ее поспешный уход был больше похож на трусливое бегство, чем на благородный жест.

Она вышла на зеленую лужайку, опустилась на траву и принялась наблюдать за тем, как одна из знахарок растирает в ступке сушеные травы. Такое внимание старушке не понравилось, и она вместе со своим скарбом скрылась в ближайшем дверном проеме. Сая осталась сидеть в гордом одиночестве. Ужасающая реальность вдруг предстала перед ней: впервые в жизни Сая видела непоправимые последствия своего решения… Но вот непоправимые ли?

Когда Сантар вышел на улицу, Сая уже составила список всех стоящих магов-целителей с севера, которым можно было бы показать Лима.

– Мы бы могли… – начала она, вскакивая на ноги и сверкая глазами.

Сантар остановил ее взмахом руки.

– Выбери себе любую из пустых комнат.

– Ты послушай!..

– Хватит с нас твоей помощи.

Ссутулившись и сразу став ниже ростом, Сантар свернул к лесу, собираясь, видимо, бродить между деревьев, погрузившись в свое отчаяние… А между тем на долину опустились сумерки. Какое-то время Сайарадил стояла, сверля глазами деревья, а затем сделала шаг, еще один и, наконец, сорвалась на бег. Внутренний голос велел повернуть налево, и Сая послушалась. Стройные березы перемешались с осинами, затем пошли сосны. Сайарадил углублялась в темнеющий лес, толком не зная, почему делает это.

Сбоку мелькнула прогалина – и Сая остановилась, почувствовав, что бежала именно сюда.

Сантар лежал, скрытый высокой лесной травой. Услышав шаги, он сел и сказал недовольно:

– Уходи!

– Только вместе с тобой, – сказала Сая, продираясь через стену травы. – Мне все равно не найти дороги назад.

– Сюда же ты как-то пришла!

– Ноги сами привели, – вздохнула Сая. – Не могу позволить тебе страдать в одиночестве.

– Ненавижу жалость, – угрожающим тоном сказал Сантар.

– Но мне больше нечем тебе помочь!

В темнеющем лесу насмешливо ухнул филин.

– Мне не надо смотреть тебе в глаза, чтобы понять, о чем ты думаешь, – сказала Сая. – Твой отец погиб, а друг прикован к кровати… И во всем этом ты винишь себя!

Сантар молчал. Его лицо скрывал полумрак, но Сая ощущала на себе тяжелый взгляд исподлобья.

– Я чувствую то же самое, – продолжала она, надеясь разговорить его. – Из-за меня тоже погиб один человек…

– Лихо тебя побери! – взорвался Сантар. – Что ты можешь знать? Отец понимал, что идет на смерть, но все равно меня спас!.. А Лим? Ты знаешь, какой он? Да он минуты на месте не сидел! У него была одна мечта – вырваться отсюда… Но теперь ему уже никогда не покинуть Убежище! Его отец вернется только через месяц. Какого ему будет, а?.. Зато я – я все еще живой! А зачем мне такая жизнь? – Сантар рывком вскочил на ноги. – Убирайся! Я не хочу сейчас говорить с кем-то! Что… Что ты делаешь? – закончил он удивленным тоном.

В сумраке заблестели слезы, градом текущие по щекам Сайарадил.

– Как давно ты не можешь выплакаться? – спросила она. – Хочешь, я буду плакать за нас обоих? Пусть мои слезы принесут и тебе облегчение!

Если бы сейчас рядом с Сантаром стоял Ягван, он бы, без сомнения, закричал: «Опомнись, малец! Это же враг!» Но северянина рядом не было, а тихо плачущая Сайарадил – вот она, на расстоянии вытянутой руки. Тяжесть, сдавливающая грудь Сантара, стала потихоньку отступать.

– Слезы – это слабость, – повторил он то, что так часто слышал от отца.

– Даже если так, о нашей слабости узнают только деревья. Больше здесь никого нет, – всхлипнула Сая.

Сантар сам не заметил, как увлажнились его глаза. Он яростно вытер их, но слезы навернулись опять.

– Лихо их раздери, – пробормотал он и вдруг усмехнулся.

Видя это, Сая тоже засмеялась сквозь слезы и протянула ему руку.

– Стемнело. Давай возвращаться? – предложила она.

Сантар, впервые в жизни плачущий и смеющийся одновременно, взял ее за руку.

Глава 15

Трижды за ночь дежурные жрецы совершали обход по Храму, оставляя верхние покои напоследок: здесь следовало передвигаться с особой осторожностью, чтобы не побеспокоить сон наставников и Верховного жреца.

Но этой ночью привычный порядок был нарушен. Едва второй обход поднялся на верхний этаж, путь ему преградила светлая фигура. Жрецы спешно поклонились: перед ними стоял сам наставник Арамил. Он был мрачен, под глазами залегли тени.

– Созывайте Совет, – отрывисто приказал он. – Верховный отходит к праотцам!

Жрецы схватились за горло; кто-то пал ниц, кто-то – метнулся к лестнице. Арамил прикинул: пока они объяснят все послушникам, пока те добудятся наставников и оденут их… Времени было достаточно.

Предчувствие не обмануло Арамила: полночь еще не наступила, как он ощутил мощный всплеск, похожий на чей-то безмолвный крик боли. В коридорах царила тишина – никто, кроме наставника-телепата, не почувствовал беды. Поднявшись по лестнице к покоям Верховного жреца, Арамил нашел дежурного послушника спящим. То-то ему будет наказание!.. И никто не узнает правды.

Изнутри донеслись хрипы. Наставник тихонько отворил дверь и замер – на него напала странная робость.

Верховный был в постели. Его тело сотрясалось в конвульсиях, на лбу вздулись вены. Поборов отвращение, Арамил подошел ближе. В глазах Верховного вспыхнула надежда – всего на миг, но тут же погасла. На взмокшем лице отразилась обреченность. Губы зашевелились, но сил сказать что-либо у Верховного уже не было.

– Я все слышу, – заверил его Арамил, касаясь своего виска.

Верховного мучала боль, и мысли его путались, но одно слово было куда сильнее боли.

«Предатель!»

Арамил усмехнулся, потом улыбнулся, а затем, уже не сдерживаясь, расхохотался в голос. Хохоча, он медленно опускался, пока не очутился