Пруст и кальмар. Нейробиология чтения - Марианна Вулф

Рис. 7.9. Пизанская башня. Рисунок Бена в возрасте 17 лет

В прошлом году, когда Бену исполнилось восемнадцать и он собирался поступать в Школу дизайна Род-Айленда, я решила обсудить с ним все свои размышления по этому поводу. Мы нарисовали диаграммы последовательности операций: сначала то, как мозг использует каждое полушарие у обычных читателей и с какими общими целями, потом то, как пути укрепляются и становятся более автоматизированными с каждым применением и, наконец, насколько отличаются пути в нейронных сетях при дислексии. Мы с мужем, Джилом, уже давно привыкли к тому, что Бен нас постоянно удивляет. Тем не менее его первые вопросы меня просто потрясли: «Означает ли это, что я более творческая личность, потому что использую правое полушарие больше, чем другие, и поэтому мои правые нейронные пути укрепляются? Или это означает, что дислексики просто с самого начала рождаются с более творческим мозгом?» Я не знаю, как ответить на вопросы Бена, но знаю: эти вопросы очень тесно связаны с теми, что постоянно повторяются в большинстве современных исследований, в рамках которых ученые стремятся выяснить, являются ли нейронные сети чтения правого полушария причиной того, что люди с дислексией не могут именовать буквы и с легкостью читать слова, или следствием.

В XXI веке мы уже на пороге раскрытия тайны. Сейчас мы складываем в единую картину хорошо известные «ключи» из истории дислексии и новую информацию из современных исследований методами нейровизуализации, поэтому начинает формироваться значительно более полное понимание того, что происходит, если мозг не может овладеть навыком чтения. Мне еще неизвестен конец этой истории, которая разворачивается на наших глазах по мере новых открытий в рамках исследований дислексии, и как ученому мне не очень комфортно писать о своих догадках. Если я права, дислексия окажется поразительным примером стратегий, используемых мозгом для компенсации: когда он не в состоянии выполнить какую-то функцию определенным путем, мозг реорганизует сам себя, чтобы буквально найти другой путь. Вопрос, почему так происходит, ведет нас к двум последним слоям пирамиды чтения и к интригующим вопросам генетического устройства.

Томас Эдисон, Леонардо да Винчи и Альберт Эйнштейн – три самых известных человека, у которых, как говорят, была дислексия. Проблемы с чтением наряду с плохим здоровьем мешали Томасу Эдисону учиться, и все же в будущем он получил наибольшее количество патентов, когда-либо выданных одному человеку Ведомством по патентам и товарным знакам США, и создал поразительные изобретения, одно из которых в буквальном смысле слова осветило мир.

Леонардо да Винчи был одной из самых творческих личностей в истории: изобретатель, художник, скульптор, музыкант, инженер и ученый. Леонардо добивался поразительных успехов во всем, чем занимался, при этом считается, что он был дислексиком. Это убеждение в значительной степени основывается на его многочисленных необычных заметках. Они записаны слева направо, «зеркальным» письмом, в них множество орфографических, синтаксических и странных языковых ошибок. В нескольких биографиях упоминаются его проблемы с языком, а также собственные многочисленные замечания Леонардо по поводу отсутствия у него способности к чтению. В берущем за душу описании идеальной жизни художника он отметил, что рядом обязательно должен быть человек, который читал бы ему. Нейропсихолог П. Дж. Аарон приводит убедительные аргументы в пользу того, что проблемы Леонардо с чтением и письмом – результат работы мощного «компенсаторного механизма в правом полушарии» [2].

Альберт Эйнштейн до трех лет почти не разговаривал и весьма посредственно справлялся с теми учебными предметами, где требовался поиск слов, например с иностранным языком. Однажды он сказал: «Моя главная слабость – плохая память, особенно на слова и тексты» [3]. Он даже дошел до того, что признал: «по-видимому, слова вообще не играют никакой роли» в теоретических размышлениях, которые посещали его посредством «более или менее ясных образов» [4]. Отвечал ли Эйнштейн критериям какой-то формы дислексии, как полагал он сам и утверждал Норман Гешвинд, неизвестно [5]. Но какой это был бы поворот, если бы оказалось, что теоретик, который изменил наше понимание времени и пространства, страдал дефицитом временного согласования! Ключом к этой загадке может быть его мозг. Канадские нейробиологи провели исключительно интересную, но все же спорную аутопсию мозга Эйнштейна [6] и обнаружили неожиданную симметрию между полушариями в его увеличенных теменных долях, а не более типичную асимметрию [7].

Большинство людей с дислексией не обладают впечатляющими талантами, как Эдисон или Леонардо, но, по-видимому, имеется какое-то количество необычайно талантливых людей с дислексией. Однажды я начала составлять список людей с дислексией, которые стали известными в своих областях. Когда я поняла, что список становится все длиннее и длиннее, я решила записывать только области, не называя имена. В медицине людей с дислексией, скорее всего, больше в радиологии, где важна способность интерпретировать изображения; в инженерии и компьютерных технологиях – в области дизайна и распознавания моделей; в бизнесе люди с дислексией, такие как Пол Орфала и Чарльз Шваб, должно быть, фокусировались на крупных финансовых операциях или управлении активами, где критически значимы прогнозирование тенденций и умение делать выводы на основании больших массивов данных. Мой деверь рассказал мне, что в фирме, где он раньше работал, архитекторам никому (в том числе и ему) не разрешалось отправлять письма без проверки на орфографию. В список художников с дислексией вошли скульпторы (Роден) и художники (Энди Уорхол и Пикассо). Среди актеров это Дэнни Гловер, Кира Найтли, Вупи Голдберг, Патрик Демпси и Джонни Депп.

Вот еще два примера уже из моей жизни. Когда я ждала ребенка, мне посоветовали пройти ультразвуковое исследование у всемирно известного специалиста из Бостона. В ожидании своей очереди я случайно подслушала разговор техников о том, как люди со всего мира прилетают в клинику моего доктора, потому что она лучшая в этой области. Я сразу же насторожилась. По возможности ненавязчиво я спросила у них, почему же она такая крутая, и они сразу же сказали мне, что это из-за ее способности за секунды безошибочно находить закономерности. Позже я узнала, что у нее и ее отца в семейном анамнезе присутствует дислексия.