Падение в бездну - Валерио Эванджелисти

Priapus Quintus Episcopus, servus servorum Dei, attesta che la portatrice della presente bolla ha due tette morbide e profumate, e un ventre umido e accogliente.

Ordina a tutti i fedeli di usare tanta grazia di Dio per il proprio piacere, регche non e detto che il paradiso si possa gustare solo dopo morti.

Datum in Roma apud lupanarem Johannae Florentinae.

M. D. LIX.

(Епископ Приал Пятый, слуга из слуг Господа, свидетельствует, что владелица настоящей буллы обладает двумя мягкими и ароматными грудями и влажным, гостеприимным чревом.

Епископ приказывает всем правоверным пользоваться этой милостью Божьей в свое удовольствие, ибо не сказано, что раем можно наслаждаться только после смерти.

Выдано в Риме в лупанарии Иоанны Флорентинской.

М. D. LIX.)

У Мишеля слезы навернулись на глаза. Джулия протянула руку, чтобы забрать свое сокровище. Превозмогая ком в горле, он сказал:

— Прошу вас, позвольте мне держать этот пергамент при себе. Дорога до Авиньона долгая, и нас могут подстерегать разные опасности. В моей сумке ваш документ меньше рискует потеряться.

Джулия опешила, но потом улыбнулась.

— Я доверяю падре Михаэлису, но и вам тоже. Пусть хранится у вас.

Мишель снова взял в руки вожжи и ничего больше не сказал. Теперь он знал имя того, кто натворил столько бед, и дал себе слово поквитаться с ним за все те страдания, что он причинил, и за те, что готовился причинить. Не без корысти.

Подъезжая к замку Мариньяно холодным декабрьским утром 1561 года, падре Михаэлис был во власти эйфории. После стольких трудов все устраивалось как по волшебству. Прежде всего, скандальная толерантность Екатерины Медичи по отношению к гугенотам пошла на убыль. И в этом, надо сказать, была вина самих гугенотов. Ослабление Гизов, казалось, породило в них иллюзорное чувство безнаказанности. Вместо того чтобы наслаждаться победой, они развернули по всей Франции наступление на католическую церковь и ее символику. Религиозные здания были оккупированы, статуи Мадонны и святых разбиты молотками и кирками. Подобные эпизоды происходили весной в Верхнем Провансе и в долине Рено. Потом иконоборческие разрушения постигли Оранж, Монпелье, Ним, Ажан и десятки других мест. Многие священники, безуспешно пытавшиеся защитить культовые здания от разрушителей, были убиты.

Гугеноты так далеко зашли в своих амбициях, что возмечтали захватить Лион, но на них донесли, и они потерпели неудачу. Тогда Екатерина Медичи предприняла последнюю попытку примирения: собрала в Пуасси теологов, католиков и кальвинистов, надеясь, что они придут к доктринальному компромиссу. Но фанатичная непримиримость гугенота Теодора де Безе и католика кардинала де Лорена разрушила все планы. Более того, до двора дошло известие, что кальвинисты собирают настоящее войско. Теперь под угрозой были уже не Гизы, а юный суверен Карл IX. Королева готовилась отреагировать с яростью львицы, увидевшей детеныша в опасности.

— Подъехать к центральному входу? — спросил кучер, когда замок был уже близко.

Падре Михаэлис высунул голову в окошко.

— Да. Я предупредил графа о своем приезде.

Он рассеянно оглядел покрытую снегом ломбардскую равнину и снова закрыл окно.

Откинувшись на мягкую спинку сиденья, он смаковал еще одну причину прекрасного настроения. Нострадамус арестован! Об этом он не мог подумать даже в самых розовых мечтах. Он уже давно высылал двору все брошюры, которые велел написать: «Monstradamus», «Le Monstre d'Abus», «Declaration des abus, ignorances in seditions de Michel Nostradamus» и прочие. Эффект был равен нулю. Слава «пророка» продолжала расти, и даже элегантный Ронсар, несравненный анти-Рабле, идол всей Франции, посвятил салонскому визионеру подобострастные стихи.

Потом падре Михаэлиса посетила гениальная идея уговорить Карла IX заключить в темницу только что вернувшегося из Авиньона шарлатана. Теперь оставалось только передать его инквизиции. По нем давно плакали веревка, испанский сапожок и другие инструменты Святой палаты.

Замок принадлежал графу Танде, который проводил там зиму. На вид он ничем не напоминал тюрьму: если бы не две мощные башни, просторное, изящное здание больше походило бы на виллу, чем на крепость. Корпус охраны был невелик: горстка солдат, закутанных в плащи и вооруженных только пиками. Еще солдаты, явно наемные, разожгли костер на свободном от снега местечке и оживленно о чем-то болтали.

— Я падре Себастьян Михаэлис из ордена иезуитов. У меня разрешение на беседу с заключенным.

Офицер стражи удивился:

— Вас ожидают, падре, но о каком заключенном вы говорите?

— О еретике, запертом в казематах замка.

— В казематах?

Офицер обернулся к товарищу по оружию:

— Ты когда-нибудь слышал о казематах?

— Нет, разве что падре имеет в виду подвалы.

— А, ну может, и так.

Офицер посмотрел на Михаэлиса.

— В любом случае, граф Танде знает о вашем визите и велел вас впустить. Можете доехать до дверей в экипаже. Прислуга займется лошадьми и проводит вас в кабинет графа.

Михаэлис снова спрятал голову за занавеской окошка и дождался, пока кучер довез его до самого подъезда. Навстречу ему вышли двое слуг и поклонились, услышав его имя.

— Следуйте за мной, падре, — сказал старый дворецкий, одетый в элегантную зеленую ливрею. — Покои господина графа находятся на втором этаже.

Внутри замок выглядел не так вальяжно, как снаружи. Вестибюль был полон солдат в форме аркебузиров: они чистили аркебузы и до блеска надраивали шпаги. Обои на стенах отличались строгостью, и вдоль коридора выстроились на подставках полные комплекты кирас далеко не старого образца. Было видно, что они здесь не для красоты и при малейшей необходимости пойдут в дело. Развешанные на стенах шпаги, кинжалы и секиры тоже внушали мысль об обширном арсенале, готовом к бою в любую минуту. Ясно, что граф Танде отнюдь не легкомысленно относился к гражданской войне, хотя и избегал открыто выказывать свои опасения.

К кабинету графа вела широкая мраморная лестница. Михаэлис ждал совсем недолго: как только ушел дворецкий, граф, широко улыбаясь, сам вышел ему навстречу.

— Для меня большая честь принимать в замке представителя столь молодого и столь авторитетного ордена, — сказал он. — Я давно мечтал побеседовать с иезуитом.

Падре Михаэлис поклонился.

— Я охотно побеседую с вами, господин граф. Вы, должно быть, знаете о цели моего приезда.

Клод Танде едва заметно нахмурился.

— Да, я прочел ваше письмо. Но еще раньше ознакомился с посланием его величества Карла Девятого.

Он подошел к письменному столу, по бокам которого стояли два золоченых кресла, обитых красным бархатом. Комнату освещал большой настольный подсвечник, поскольку света, поникавшего снаружи, было мало.