Змеевы дочки - Татьяна Корсакова

– Красиво и жутко, – призналась Лиза.

– Это вы еще не видели настоящую жуть! Вот поднимемся с вами на смотровую площадку часовой башни, посмотрите на дракона…

– Кеша, – сказал Демьян и многозначительно хмыкнул, – не нужно ей на часовую башню.

– А и то верно, не нужно. Я сейчас на картинке покажу.

А Лизе вдруг подумалось, отчего это Демьян не хочет пускать ее на часовую башню, что там такого страшного?

– Вот, полюбуйтесь! – На картинке был изображен не просто дракон, но целая скульптурная композиция: дракон, рыцарь и дама. – Когда заводят часовой механизм, фигуры начинают двигаться вместе с деревянной платформой, на которой закреплены. Зрелище, я вам скажу, удивительное!

– Иннокентий, – снова проворчал Демьян. Возвышаться над их головами ему надоело, и он придвинул к столику стул, оседлал его на ковбойский манер и вдруг стал моложе и легкомысленнее, чем казался до этого момента. – Давай-ка ближе к фольклору!

– Ближе к фольклору… будет сделано. – С очередной страницы из-под низко надвинутого на лоб платка на Лизу строго глянула женщина, отмеченная какой-то особенной, сдержанной красотой, не улыбалась, но улыбка все равно читалась в уголках ее губ. Было видно, что этот портрет выписан особенно тщательно, со старанием и любовью.

– Кто это? – спросила Лиза.

– Евдокия, жена Берга. Я не знаю всех подробностей, но, кажется, она погибла.

– Ее убили, – сказал молчавший до этого Демьян. – Мне рассказывали. В Чернокаменске была банда под предводительством одного… гада. – Он поморщился, и сразу стало ясно, что к мертвым преступникам он относится с таким же точно омерзением, что и к живым. – А Берг перешел этому гаду дорогу, вот его и проучили…

Что скажешь на такое? Вроде бы и история давняя, а чужая боль чувствуется, как своя собственная. Даже странно.

Дальше альбом листали в молчании, даже Кеша притих, задумался о чем-то своем. Оживился, лишь когда осталось всего несколько рисунков, сказал с загадочной улыбкой:

– А вот сейчас как раз и начинается фольклор.

И снова был замок, только на сей раз не со стороны, а близко, словно бы Лиза стояла прямо перед ним, словно являлась не просто наблюдателем, но еще и свидетелем. Два огромных зверя схлестнулись в схватке, и сразу становилось понятно, что схватка эта не на жизнь, а на смерть. Вот только никак не понять, который из зверей станет победителем: черный как ночь, или серебристый с белыми подпалинами.

– Это кто? – спросила Лиза шепотом и погладила по вздыбленной холке серого зверя.

– Это, надо полагать, те самые оборотни, что терроризировали Чернокаменск почти сто лет назад, – также шепотом ответил Кеша. – Видите, какие они большие?! Я бы сказал, огромные.

Рядом тоскливо вздохнул Демьян. Отчего-то подумалось, что про оборотней ему слушать неинтересно и скучно. А вот Лизе, наоборот, было очень интересно, хотелось узнать, победил ли серый зверь. Хотелось, чтобы победил именно он.

И он победил! По крайней мере, на следующем рисунке черный зверь уже недвижимо распластался на земле, а над ним, спиной к зрителям, стоял рослый мужчина. Стоял так, что как-то сразу становилось понятно, что он ранен, что выйти из боя без кровавой дани у него не получилось. Почему у мужчины, а не у серебристого зверя, Лиза не понимала, просто чувствовала. Слишком яркой, слишком щемящей была эта картина. Наверное, поэтому она не сразу разглядела женщину. Или, скорее, девушку? Тонкую, изящную, с длинными-длинными белыми косами, которые извивались над ее головой, точно змеи над головой Медузы Горгоны. Разглядывая девушку с косами, Лиза мимоходом отметила, что знает, кто такая Медуза Горгона. Наверное, это был хороший знак.

– Кто это? – Демьян указал на девушку с косами. Лицо его оставалось невозмутимым, но в голосе появились какие-то особенные, доселе незнакомые нотки.

– А это, надо полагать, вторая часть чернокаменского фольклора, – сказал Кеша и выложил на стол самый последний рисунок. – Это албасты! Прошу любить и жаловать!

Уже не девушка, а старуха с жуткими черными глазами, с птичьими когтями и раздвоенным языком, с седыми космами, которые она расчесывает костяным гребнем. Она расчесывает, а космы заплетаются в длинные косы…

– Ну-ка! – Жуткую магию момента нарушил Демьян, бесцеремонно придвинув рисунок поближе к себе, всматриваясь в лицо старухи со смесью интереса, брезгливости и недоверия. – Еще раз, что это за нечисть такая? – спросил, не отрывая взгляда от рисунка.

– Это албасты, – терпеливо повторил Кеша. – После смерти жены мастер Берг обосновался на острове. Ходили слухи, что он продал душу дьяволу и вот она, – Кеша указал на старуху, – стала его спутницей и подружкой на долгие годы.

– И что эта албасты делала? Чем занималась? – Чувствовалось, что спрашивать о таком Демьяну неловко, но узнать очень хочется, как до этого Лизе про оборотней.

– А чем там принято заниматься у нечисти? – пожал плечами Кеша. – Вроде как на людей нападала. По большей части на мужиков. Оборачивалась красоткой и заманивала несчастных на озеро, а уж потом перекидывалась в старуху и…

– Что – и? – не выдержала Лиза. – Что она с ними делала?

– Убивала. Да вы бы, Демьян Петрович, порасспрашивали доктора Палия. В записях его отца есть много упоминаний о странных происшествиях, которые и хотелось бы списать на нападения животных, но не получалось.

– Не получалось, говоришь? – Демьян задумчиво потер подбородок. Вид у него был растерянный и до крайности задумчивый.

– Когти видели у нее какие! Такими когтями можно и живот вспороть, и освежевать. Ну, это если гипотетически, если просто предположить, что такое вообще возможно. – Кеша виновато посмотрел на Лизу и тут же смущенно добавил: – Но мы ведь с вами люди просвещенные, мы понимаем, что все это – всего лишь городские легенды да фантазии из ума выжившего старика. К тому же Август Берг был горьким пьяницей, чему имеется немало доказательств. Куда больше, чем доказательств существования в окрестностях Стражевого озера оборотней и прочей нежити.

– Все правильно. – Демьян мотнул головой, словно прогоняя морок, даже глаза устало потер. Вот только два последних рисунка в альбом не вернул, сложил вчетверо, сунул в карман и посмотрел на Лизу.

– Ну, – сказал раздраженно, – пожалуй, нам с Лизаветой пора! Сказки мы послушали, картинки посмотрели. Там, наверное, Илья Лаврентьевич уже беспокоится. – Он поднялся на ноги, отодвинул в сторону стул и добавил уже совсем другим, деловым тоном: – А ты, Иннокентий Иванович, смотри тут поаккуратнее. Я бы вообще тебе рекомендовал на время переехать в Чернокаменск.

– Не дождутся! – вскинулся Кеша и упрямо вздернул подбородок.

Эти двое говорили о чем-то, только им одним понятном, и Лизе вдруг сделалось обидно, что на экскурсию в усадьбу ее взяли, да только рассказали хорошо если о десятой части того, что тут творится. Уж лучше бы вообще не брали…