Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл

– Держи его у себя. Я буду приходить к тебе и смотреть на него.

Франсин по телефону вызвала такси. Тедди удивился, что у нее есть на это деньги. Пока они ждали машину, Тедди погладил ее белое платье, сказав, что ему невыносимо видеть ее в мятой одежде. На дорожке, ведшей от крыльца к калитке, под пристальным оком соседей, которых Тедди называл яппи, наблюдавших за ними из окна верхнего этажа, он целовал ее так страстно и долго, что таксист не выдержал и крикнул, чтобы они заканчивали, потому что не хочет ждать их тут всю ночь.

Трепещущая Франсин села на заднее сиденье. За последнее время случилось так много, что сейчас она чувствовала себя почти так, как постоянно предсказывала Джулия: что жизнь может в одно мгновение сломить ее. Почти, но не совсем. Доехав до дома и расплатившись с водителем, Франсин спокойно – что стало для нее неожиданностью – поднялась на крыльцо и вошла в дом с абсолютно невозмутимым видом, как будто у нее была полноценная близость, наполнившая ее торжеством и принесшая удовлетворение.

Именно Джулия разрушила душевное равновесие Франсин, ворвавшись в холл, обняв ее и уткнув заплаканное лицо ей в плечо.

– Господи, господи, ты дома! Слава богу, ты дома!

На какое-то мгновение Франсин испугалась. Откликнулась давно молчавшая струна из прошлого.

– Что-то с папой, да? Что-то случилось с папой?

Из гостиной прозвучал голос, одновременно усталый и бодрый – возможно, бодрость была напускной:

– Я здесь, дорогая. Со мной все в порядке.

Разве отец когда-либо называл ее «дорогой»? Франсин не помнила. Она посмотрела в мокрое, сморщенное лицо мачехи, и ей очень не понравилось то, что она увидела. Много раз мысленно и раз или два вслух в разговоре с Холли и Мирандой Франсин беспечно называла Джулию сумасшедшей. Сейчас же поняла, что до настоящего момента, произнося эти слова, она просто не знала, что такое безумие.

В его снах зеркало перестало быть зеркалом и превратилось в обрамленный портрет. Благодаря некоему химическому или магическому процессу, из-за того, что Франсин так часто смотрелась в него, ее образ отпечатался, закрепился на стекле и стал портретом. Лицо Тедди в зеркале не отражалось, только ее, и он смотрел на него с благоговением.

Но это был хороший сон. А в плохом сне она клала свою крохотную белую ручку на крышку багажника «Эдсела», и материал, из которого та была сделана, блестящий лимонного цвета металл, начинал таять и растекаться, как масло. Рука Франсин сквозь крышку опускалась вниз, вниз, в серую гниль, во влажную, мерзкую массу… Тедди проснулся с криком, да с таким громким, что потом, когда он вышел в сад, Мегси из-за забора спросила у него, что случилось. Они с Найджем слышали дикий крик и решили, что кого-то убивают.

– На этот раз – никого, – сказал Тедди.

– Надеюсь, это не станет привычкой? Тебе повезло, что мы с Найджем не позвонили «девять-девять-девять».

Франсин четырежды была у него дома, и каждый раз он думал о том, что лежит в багажнике, что она находится в непосредственной близости от этого, о ее красоте и совершенстве и том ужасе. Пора было что-то делать. Франсин должна была прийти не раньше полудня. В десять утра Тедди отправился на Оркадия-плейс.

Дом выглядел по-другому. Он не сразу сообразил, что изменилось. Потом понял, что пришла осень. Листья, закрывавшие дом по обоим фасадам, начали менять цвет с зеленого на имбирно-золотой или красновато-фиолетовый. Ветви приобрели мягкий, изысканный розоватый оттенок. Не имея ни малейшего представления о парках, садоводстве и растениях, Тедди понял, что уже были морозы, и Гарриет Оксенхолм (или ее садовник) срезали цветы или выкопали их: земля в вазонах была свежей, а в бордюрах – перекопана и выровнена. Приверженец порядка и чистоты, он почти предпочел этот вид дикому буйству красок в цветах.

Тедди позвонил в звонок. Первое, что он заметил, когда Гарриет открыла дверь, были два чемодана, стоявшие в холле, один голубой, а другой черный, каждый с биркой аэропорта, приклеенной на ручки.

Она нахмурилась:

– Я не думала, что это вы. Что вам надо?

– Мои эскизы, – ответил Тедди. – Я оставил их здесь.

Хозяйка была разодета, как выражалась его бабушка, «в пух и прах». Длинная серебристо-серая юбка и изящный серебристый топ из тонкого трикотажа выглядели бы великолепно на Франсин. Этот наряд был создан для тех, кому еще нет двадцати пяти, и в вырезе «лодочка», в котором могла бы красоваться белая, округлая грудь Франсин, виднелась костлявая грудная клетка, обтянутая коричневой, в пигментных пятнах кожей. На ее ногтях был серебристый лак, а на губах – какая-то сверкающая субстанция. Тедди слегка отвел взгляд и повторил сказанное:

– Я оставил здесь свои рисунки. Могу я войти?

– Какие рисунки? – спросила Гарриет.

– Эскизы шкафа, который, как вы говорили, вам надо построить.

– Господи, неужели вы думаете, что я их сохранила?

Он охрипшим голосом произнес:

– Вы сожгли мои рисунки?

– Естественно, я их не жгла. В каком веке мы живем? Я выбросила их в мешок с бумагой для переработки.

Тедди рассчитывал, что его впустят в дом и он, как и в прошлый раз, выйдет через заднюю дверь и оставит калитку незапертой. Сейчас стало ясно, что ничего не получится. К тому же она уничтожила его рисунки! Тедди захотелось убить ее. Неожиданно его взгляд опять упал на два чемодана. Гарриет куда-то уезжает. И, судя по всему, очень скоро. Не сказав больше ни слова, Тедди повернулся и пошел прочь. Он не оглядывался, хотя знал, что она все еще там и не закрыла дверь.

Перед домом остановился фургон. На его боку была надпись: «Дж. Шорт. Сервисное обслуживание опреснителей». С водительского места вылез мужчина возраста Тедди, высокий, смуглый. Тот проигнорировал его. Обошел дом, направляясь к конюшням, и толкнул калитку. Естественно, щеколда была задвинута изнутри.

Но она уезжает. Если не сегодня, то завтра. А если не завтра, то скоро.

* * *

Порывшись в бумагах Кейта, Тедди нашел записанный на какой-то брошюре имя, адрес и телефон дилера в Бэлхэме, у которого Кейт покупал «Эдсел». Компания называлась «Миракл Моторс». Вряд ли можно было надеяться, что они выкупят машину за те же деньги. И вообще, согласятся ли они купить ее?

Тедди позвонил им. К его великому удивлению, ему сказали, что хотели бы предварительно осмотреть машину, и спросили, когда он сможет ее подогнать. Не сегодня, подумал он, и не завтра. Как насчет пятницы? Пятница их устроит, сказали они, и прежде чем те повесили трубку, Тедди успел сказать, что «Эдсел» в идеальном состоянии.

Прежде чем гнать его в «Миракл Моторс», нужно его пропылесосить, помыть, натереть воском и отполировать, а также отполировать хромированные детали. Тедди вышел в сад и осмотрел «Эдсел» на предмет мелких и глубоких царапин, но ничего не нашел. Машина действительно была в идеальном состоянии, ярко блестела, а поверхность была такой же гладкой, как в тот день в 1957 году, когда сошла со сборочного конвейера «Форда». Казалось, этим полутора тоннам металла и стекла, достигшим возраста сорока лет, известен секрет вечной молодости. Он считал странным, что нечто столь гладкое, холеное, созданное с такой любовью и заботой, может быть еще и уродливым.