Ключи от заколдованного замка - Константин Бадигин

— Мы вас слушаем, Ксенофонт Алексеевич, — сказал Булдаков. — Я главный директор Российско-Американской компании, а это мой свояк, Николай Петрович Резанов.

— Скажу коротко. Я слышал о вашем желании возить товары на Аляску морем. У меня есть ластовые судаnote 23 . Я готов предоставить их на правах арматора и о том учинить с вами договор.

— Где строились ваши суда?

— В Архангельске, там у меня своя торговая контора.

— Надежны ли суда? Мы знаем, что построенные в Архангельске суда не могли дойти даже до Англии.

Анфилатов рассмеялся:

— Это казенные суда. Они строились без всякого резона. Дерево сырое, все тяп да ляп, лишь бы дешево построить да деньги себе в карман положить. Мои по-другому делались. Каждую дощечку мастер в руках держал, до последнего гвоздя все осмотрено. А уж в Архангельске есть мастера отличные.

— Если корабли хорошие, — сказал Резанов, — компания их купит по сходной цене.

— Нет, так не пойдет, господа хорошие. Хочу сам их содержать и на них деньги зарабатывать. Хочу, как агличане делают, так и я, — упрямо сказал Анфилатов.

Булдаков хмыкнул и посмотрел на Резанова, Николай Петрович пожал плечами:

— Первый раз слышу. Таких предложений от российских купцов еще не было.

— Проверьте мои слова. В Архангельске вам скажут, что построены суда крепко, на самый хороший манер.

— Мы не о судах сомневаемся, — сказал Булдаков, — а самое дело не в обычай. Ну, а сколько ты, брат, за пуд груза возьмешь, ежели в колонии везти? Дорого небось? Для компании выгоднее на своих судах возить.

— Ежели у вас есть суда подходящие, почему не возить, — сразу откликнулся Анфилатов. — Да ведь не на каждом судне повезешь, сами знаете.

— Что ж, мы подумаем, Ксенофонт Алексеевич. Заманчиво, но с бухты-барахты соваться тоже не резон.

Анфилатов поднялся:

— Думайте, господа купцы. Однако обидно, когда русскому капиталу доверия нет. Свое, русское, все хуже, а аглицкое — все хорошо.

Купцы попрощались сердечно.

— Нравится мне этот Анфилатов, — сказал Резанов, надевая в передней шубу. — Арматором хочет быть, на фрахте капитал зарабатывать… Упрямый, видать. Подумаем, как быть, Михаил Матвеевич, глядишь, и русский арматор пригодится.

* * *

Новый император в первые дни своего царствования круто повернул руль.

15 марта — восстановлены дворянские выборы по губерниям. Прощено в одном указе 150 человек. Разрешено вернуться в Петербург Радищеву. Всего помиловано и возвращено на службу 12 тысяч человек. Амнистированы укрывавшиеся за границей. Вернулась из ссылки княгиня Дашкова и была назначена статс-дамой двора Александра.

29 марта — объявлен свободный въезд-выезд из России.

31 марта — восстановлена екатерининская жалованная грамота дворянству и городам. Уничтожена тайная экспедиция.

8 апреля — уничтожены позорные столбы, на которых прибивались имена опальных.

9 апреля — уничтожены букли у солдат… Однако косы, хотя и укороченные, остались.

27 апреля — уничтожены пытки, «пристрастные допросы», запрещено употреблять в делах само слово «пытка».

Широкие и длинные, прусского образца, мундиры были перешиты в узкие и чрез меру короткие. Низкие отложные воротнички сделались стоячими и очень высокими, головы казались точно в ящике, и трудно было их поворачивать. Однако все восхищались новым обмундированием.

Печальной памяти вахт-парад происходил по-прежнему ежедневно. Но отныне он не сопровождался жестокостями, вошедшими в обычай при Павле.

Граф Аракчеев снова появился при дворе. Молодой император обласкал опального сановника и приблизил к себе.

После смерти Павла Петровича прошло два года. Пожалуй, это были лучшие годы царствования императора Александра. На второй день восшествия на престол он послал письма своим друзьям, находившимся в опале, призывая их немедленно вернуться в Петербург.

По зову императора приехали князь Адам Чарторыйский, пребывавший послом у сардинского короля, крупнейший землевладелец, Виктор Кочубей и Николай Новосильцев. Молодой граф Павел Строганов находился в Петербурге.

Собравшись возле императора, эти четверо молодых людей образовали его негласный совет — «комитет общественного спасения», как говаривал в шутку император. Комитет, не носивший официального характера, обычно собирался после обеда. Члены комитета пользовались правом обедать за царским столом. После кофе, поговорив с прочими приглашенными, император удалялся, и четверо избранных проходили через особый ход в небольшую туалетную комнату, смежную с внутренними покоями, туда приходил государь, и там при его участии происходили оживленные споры по многим вопросам государственного преобразования.

В комитете обсуждались такие вопросы, как ограничение власти императора в делах войны и мира, в командовании военными силами, в установлении налогов. Обсуждался вопрос об обязанностях императора. Планы комитета шли далеко, на совещаниях говорилось о даровании России конституции… На деле все оставалось почти неизменным.

Однажды на заседание «комитета общественного спасения» был приглашен Николай Петрович Резанов.

В туалетную комнату были принесены карты Северной Америки, Сибири и обоих полушарий. Их прикололи к деревянным дверцам одежного шкафа.

Николай Петрович был в ударе и с блеском рассказывал своим слушателям о Русской Америке и о том, что надо сделать для ее процветания. Присутствовали на совете Строганов, Кочубей, Новосильцев, Чарторыйский и сам император.

— Нам надобны корабли и еще раз корабли, — закончил Резанов свой доклад, — много кораблей, и тогда расцветет Аляска и в свою очередь обогатит Россию бесценными дарами природы.

Александр зааплодировал. Доклад Резанова ему понравился, дружно аплодировали и остальные.

На этом заседании император назвал деятельность Российско-Американской компании весьма полезной для России и обещал поддержку.

— Можете всегда рассчитывать на меня, милейший Николай Петрович, ваши заботы понятны и близки. Величие России нам дорого.

Император подошел к Резанову и обнял его за плечи. Растроганный обер-прокурор поцеловал царскую руку. Обласканный императором, Резанов торжествовал. Ему показалось, что все самое трудное позади. Однако вскоре он лишился своего высокого покровителя — петербургского генерал-губернатора. Это был чувствительный удар для Резанова.

В первые месяцы нового царствования граф Пален пользовался большим влиянием у молодого императора и продолжал действовать с обычной решительностью, нисколько не стесняясь враждебно настроенных против него царедворцев. Петр Алексеевич позволял себе вступать с императором в споры и навязывать свои собственные мнения.