Две половинки райского яблока - Инна Бачинская

Хабермайер молча поклонился.

– А это ваш сын? – доктор двинулся к кровати.

– Нет, – ответила фройляйн Цунк, – это наш гость. Его зовут Кьеш.

– Кьеш? – удивился доктор. – Какое странное имя.

– Это маленькое имя, – ответила Элса. – У него есть другое, Ин-но-кьен-ти, – произнесла она старательно по слогам. – Еще можно Кьеш. Кьеш – здешний мальчик.

– О! – только и произнес озадаченный доктор Сорока. – Ну-ка, ну-ка…

– Наташа, – прошептал Хабермайер, – давайте не будем им мешать. Пошли, я угощу вас кофе.

Мы вышли. Я заметила, что фройляйн Элса Цунк смотрит нам вслед…

– Сюда, – говорил Хабермайер, поднимаясь по широкой деревянной лестнице на второй этаж. – Никогда не бывали здесь? Удивительный дом, толщина стен полтора метра. Выдержит любую осаду. И тишина, как на… – он запнулся. – Я хотел сказать, никакие шумы снаружи не проникают. Это мой кабинет, – объявил он, распахивая передо мной дверь.

Комната была сказочная. Царский терем, а не комната. С кафедральным потолком и сводчатыми окнами, утопленными глубоко в стене. На подоконниках – цветы – китайская роза с красными цветками и лиловые шары бегонии. На письменном столе – лампа под зеленым абажуром, бумаги, книга и курительная трубка. Прекрасный наборный паркет.

Удивительный покой и глубокая тишина были разлиты в воздухе…

– Садитесь, Наташа, – пригласил Хабермайер.

– Как здесь хорошо! – вырвалось у меня.

– Замечательный дом, – согласился Хабермайер. – Только лестница скрипит.

– Правда? Не заметила. А кто этот мальчик?

– Это мальчик Элсы, – ответил Хабермайер. – Она нашла его на улице. У вас тут много детей на улице.

– А что с ним будет, когда вы уедете?

– Не знаю, – ответил Хабермайер. – Элса очень к нему привязалась.

– Вы курите трубку? – спросила я, чувствуя его нежелание обсуждать Элсу и мальчика.

– Я? Нет, я не курю. Это вроде талисмана. Хотите посмотреть? – Он протянул мне трубку. Она была очень старой, почерневшей не только от огня, но и от времени. – Правда, интересная вещь? – спросил Хабермайер. Он смотрел мне в глаза, улыбаясь, отводя рукой платиновые пряди, наклоняясь все ниже. Глаза его притягивали, как магнит. Мне казалось, я плыву ему навстречу… Пальцы мои непроизвольно сжали старинную курительную трубку…

…Стены комнаты-терема стали медленно раздаваться в стороны, пока не исчезли совсем. Бесконечная зеленая равнина тянулась до самого горизонта. В мире остались всего три краски – зеленая и голубая – равнина и небо, и серая – камни. И море света… Сильный ветер с размаху ударял в единственную преграду на пути – плоские мегалиты, как исполинские зубы дракона, воткнутые в землю, с каменными же плитами-перекрытиями наверху. Вокруг сооружения тянулся неглубокий ров.

Плиты серого грубого камня, собранные зачем-то вместе, пустота и безлюдье вокруг, свист ветра создавали впечатление такой глубокой древности, такой нечеловеческой работы, такого чуждого разума, который неизвестно с какой целью это построил, что оторопь брала. И всякие мысли о бренности и конечности жизни приходили в голову…

Я стояла на возвышенности, глядя вниз на громадные камни. Ветер трепал мои волосы. Я была одна-одинешенька на всем белом свете…

…Кто-то тряс меня за плечо.

– Наташа, Наташа, – звал кто-то низким голосом Хабермайера. – Наташа… пожалуйста! Ваш кофе. – Я открыла глаза – Хабермайер, улыбаясь, протягивал мне чашку. Запах кофе витал в комнате.

– Я, кажется, уснула, – сказала я, принимая у него чашку. – Спасибо. Вы опять меня заколдовали?

– Нет, – ответил Хабермайер. – Это вы сами, пока я готовил кофе. Видимо, дом располагает. Хотите, угадаю, что вы видели?

– Хочу! – Я отпила глоток. Кофе был горячим и крепким. Я оглянулась – неужели он принес его из кухни? Кофейника в комнате не было.

– Нет, – сказал Хабермайер, – я сделал его из воздуха. Вы видели… – Он замолчал, пристально глядя на меня.

Я, раскрыв рот, в свою очередь смотрела на него. Казалось, он ожидал подсказки. Ну уж нет! Пусть выкручивается сам.

– Вы видели человека… – произнес Хабермайер не очень уверенно, как мне показалось. – Человек сидел за письменным столом… – Он испытующе взглянул на меня. – Перед ним – тетрадь и всякие предметы…

– Нет! – возразила я безжалостно. – Никакого человека не было.

– Как – не было? – Хабермайер даже растерялся. – А что было?

– Вы обещали угадать!

– Но… если не человек, тогда не знаю!

– Сдаетесь? – спросила я.

– Сдаюсь, – вздохнул Хабермайер и даже вскинул руки над головой.

– Я видела строение из камней, вроде Стоунхенджа.

– Что? – изумился Хабермайер. – Стоунхендж? – Теперь он, раскрыв рот, смотрел на меня, словно прикидывал, не дурачу ли я его.

– А что, вы заказывали другую картинку? – нахально спросила я.

Растерянный Хабермайер в джинсах и белом свитере, с длинными волосами был похож на мальчишку. Колдун, тоже мне!

– Наташа, а вы местная? – вдруг спросил он.

Поворот темы, однако.

– Да, – ответила я серьезно. – Честное слово. Вы мне верите?

– Верю, – ответил Хабермайер, с сомнением всматриваясь в меня. – А родители?

– И родители.

– А…

– И их родители тоже!

– А местные помещики… Якушкины, кажется… Ваша семья имеет к ним какое-нибудь отношение?

– Ни малейшего! Что это всех вдруг заинтересовали Якушкины? Господин Романо и на кладбище был, и в музее. Мы даже поехали посмотреть их поместье… в лесу.

– Не может быть! – Хабермайер уселся на кресло напротив меня. – Вы не в родстве с Якушкиными? – Он выглядел расстроенным.

– Что за странная идея? Что бы изменилось, если бы я была с ними в родстве?

– Извините, – пробормотал Хабермайер. – Вы похожи на одну женщину… последнюю из рода Якушкиных… И я подумал, что… что… Неважно, – оборвал он себя. – Вероятно, я ошибся.

– На Софи Якушкину? Странно, господин Романо никогда не говорил, что я на нее похожа. А вы тоже видели ее портрет? Где?

– Случайно, – ответил Хабермайер уклончиво. – Совершенно случайно. Вернее, не видел, а слышал.

– А что я должна была увидеть?

– Не знаю, – Хабермайер вдруг рассмеялся. – Я не колдун, я только… подмастерье… Как это вы тогда сказали? Это про меня, Наташа! В самый раз.

– А как вы это делаете?

– Растормаживаю подсознание. Вы видите то, что вас интересует или интересовало когда-то. Или произвело на вас сильное впечатление. Мы ведь таскаем целый мир с собой… свой собственный и старый.