Дорогой Джон - Николас Спаркс

Через минуту еда уже стояла передо мной, и поднимавшийся аромат разбудил во мне зверский голод. К моему удивлению, Саванна вновь села на свое место и взялась за бокал.

— Ты разве не будешь есть?

— Я не голодна, — был ответ. — Я вообще в последнее время мало ем.

Она отпила глоток, как раз когда я проглотил первый кусок тушеного мяса, поэтому я не поинтересовался, по какой, собственно, причине такие строгости.

— Ты права, — признал я вместо этого. — Очень вкусно.

Она улыбнулась:

— Мама хорошо готовит. По логике вещей, мне полагалось это перенять, но я всегда была слишком занята. В юности — сплошная учеба, теперь — один сплошной ремонт. — Она указала на гостиную: — Дом-то старый. Может, так и не скажешь, но за два года мы проделали прорву работы.

— Дом очень красивый.

— Ты хвалишь из вежливости, но все равно спасибо, — отозвалась Саванна. — Ты просто не видел, что тут было, когда мы переехали. Настоящий хлев! В первую очередь требовалась новая крыша, но никто даже не вспомнил о ней, когда затевали ремонт. Крыша — синоним дома, и у нас как-то в голове не укладывалось, что ее периодически надо перекрывать. Почти все, что пришлось делать, стало для нас полной неожиданностью. Тепловые пушки, стеклопакеты, замена деревянных балок, источенных термитами, — словом, работали с утра до вечера. — На лице Саванны появилось мечтательное выражение. — Почти все делали своими руками. Конечно, здесь нужны новые шкафы и пол, но когда мы въехали, в гостиной и спальне во время дождя лужи стояли! Что оставалось делать? Пришлось выбирать. Первым делом сорвали старую кровельную дранку. Солнце жарит вовсю, температура под сорок, а я стою на крыше с лопатой и отдираю дранку. Все руки были в мозолях. Но, понимаешь, все это казалось правильным: два человека в начале своего пути вместе подновляют общее гнездо. В этом было такое… единение, что ли. Также и с полом в гостиной. На то, чтобы засыпать его песком и выровнять, ушло недели две. Мы его покрасили, покрыли лаком и наконец прошлись по новому полу с чувством, что заложили фундамент нашей будущей жизни.

— Ты рассказываешь о ремонте как о чем-то романтическом.

— Иногда тяжелый труд увлекает, как музыка. — Саванна заправила за ухо прядку волос. — Но в последнее время романтика пошла на убыль — теперь дом просто стареет.

Я фыркнул, закашлялся, чтобы скрыть смех, и, как у отца на кухне, потянулся за водой, которой рядом не оказалось.

Саванна оттолкнула стул и встала.

— Я налью тебе воды, — сказала она, наполнила стакан из-под крана и поставила передо мной. Я пил, чувствуя на себе ее взгляд.

— Что? — не выдержал я.

— Просто не могу поверить, как ты изменился.

— Да, ты. Стал как-то старше…

— Ну так время же идет!

— Нет, что-то изменилось в глазах. У тебя стал другой взгляд. Словно ты насмотрелся такого, что человеку лучше не видеть. Ты смотришь как-то… устало.

Я промолчал, но, заметив выражение моего лица, Саванна смутилась:

— Не надо мне было это говорить. Я ведь не знаю, через что тебе довелось пройти.

Я продолжал есть, обдумывая ответ.

— Вообще-то я уехал из Ирака в начале две тысячи четвертого года, — сказал я. — С тех пор служу в Германии. В Ираке находится лишь небольшой контингент нашей армии с частой ротацией состава. Наверное, я поеду туда снова, только не знаю когда. Надеюсь, к тому времени там немного нормализуется.

— Разве срок твоего контракта еще не вышел?

— Я его снова продлил, — ответил я. — Раз уж исчезла причина бросать службу…

Саванна кивнула. — И на сколько теперь?

— До две тысячи седьмого.

— А потом?

— Не знаю, может, останусь еще на несколько лет. Или поступлю в колледж. Кто знает, может, и я получу диплом специалиста по коррекционному образованию. Я слышал о потрясающих успехах в этой сфере.

Саванна улыбнулась странно печальной улыбкой, и мы помолчали.

— Ты давно замужем? — спросил я. Она неловко двинулась на сиденье. — В ноябре будет два года.

— Вы поженились здесь?

— Можно подумать, у меня был выбор, — фыркнула она. — Мама рьяно взялась за организацию образцового свадебного торжества — я же у них одна. Мне самой вполне хватило бы скромной церемонии. Сотни гостей за глаза достаточно.

— Ничего себе, скромная церемония!

— По сравнению с тем, что мы отгрохали? В церкви не хватило мест для всех приглашенных, и отец притворно охал, что выплачивать стоимость доченькиной свадьбы ему придется несколько лет. Шутил, конечно. Половина гостей были друзья моих родителей. Издержки венчания в родном городке — приглашать приходится всех, включая почтальона и парикмахершу.

— Но ты вообще рада вернуться домой?

— Здесь обстановка успокаивает, родители рядом, а мне это нужно, особенно сейчас.

Она не стала развивать тему, и мне оставалось лишь теряться в догадках. Я поднялся и отнес тарелку в раковину, но не успел открыть воду, как Саванна приказала:

— Оставь ее там. Я еще не разбирала посудомойку. Займусь этим позже. Да, ты наелся? А то мама еще пироги оставила.

— Можно стакан молока? — попросил я. Саванна начала вставать, и я поспешно добавил: — Я сам налью, скажи только, где стаканы.

— В буфете около раковины.

Взяв стакан, я подошел к холодильнику. Молоко нашлось на верхней полке; внутри все оказалось забито пластиковыми контейнерами с едой. Я налил себе молока и вернулся за стол.

— Саванна, что происходит? Она повернула голову:

— Ты о чем?

— О твоем муже, — ответил я.

— А что с моим мужем?

— Когда ты нас познакомишь?

Не ответив, Саванна поднялась, прихватив свой бокал, и вылила вино в раковину. Затем достала с полок кофейную чашку и банку с чаем.

— А ты его знаешь, — сказала она, обернувшись. Я отметил, что она выпрямилась и расправила плечи. — Это Тим.

Я слушал, как звенит ложка о стенки чашечки — Саванна вновь сидела напротив меня.

— Что тебе рассказать? — пробормотала она, уставившись в чашку.

— Все, — сказал я, откинувшись на спинку стула. — Или ничего. Я еще не уверен.

Она фыркнула:

— Да, пожалуй, в этом есть смысл. Я сложил ладони.

— Давно это у вас началось?

— Не знаю, — призналась она. — Я понимаю, ситуация неприглядная, но все было не так, как ты, наверное, думаешь. Никто из нас никого специально не соблазнял и ничего такого не замышлял. — Она положила ложку на стол. — Можно сказать, все началось в январе две тысячи второго года.