Спецназ Ивана Грозного. Клад тверских бунтарей - Александр Тамоников

— А ты сдержал бы?

— Да.

— Так я тебе и поверил. И перед государем слово не замолвил бы. Оно тебе не надо.

— Замолвил бы. Но теперь, понятное дело, данное обещание не действует.

— Тогда окажи милость, прибей меня прямо здесь. Ты же не злодей. Избавь от мук.

— Негоже воину добивать раненых. В темнице Твери тебе помощь окажут, отвечать будешь вместе с Меченым. А там как суд царский решит.

— А семья тоже под суд пойдет?

— Уж не знаю, как ваши бабы с детишками жить будут, но их царь не тронет. Они никого не грабили, не убивали. В чем вина детишек, если отец у них кровопийца? Баба тоже за мужа не ответчица.

— Без мужиков они пропадут.

— Не пропадают же те, которые теряют мужей и отцов в сражениях с басурманами или от смертельных хворей. И ваши выживут. Но о них вам раньше надо было думать.

— Вези быстрей в Тверь! Боль невыносимая.

— Нет, Брыло. Мы только начали наши дела. Не так, как договаривались. Я сдержал бы свое слово. Но ты решил пойти на обман. Значит, будешь валяться здесь, покуда мы не выведем из топей ваших баб и детей, не вынесем золото, а главное — икону, которая так нужна государю.

— Не дождется твой государь ни сокровищ, ни иконы.

— Это почему?

— А я двух мужиков в стане оставил. Как увидят вас, так сбросят короба и суму в болото, — сказал Брыло и попытался рассмеяться, но только вскрикнул от боли.

Савельев же сказал:

— Ну что же, тогда я не завидую ни тебе, ни всему вашему стану.

Со стороны донесся голос ратника из отряда Осина:

— Еще один живой! Оглушенный был, да рука посечена. А так цел.

— А ну-ка давай его сюда! — приказал Егор Осин.

Разбойник подошел к нему сам. Вся его одежа была в крови, но повреждения он и в самом деле получил не такие уж и серьезные.

— Кто такой? — спросил у него Савельев.

— Федот Щука.

— Семья на болотах осталась?

— Да. Жена Дина, сын пяти лет и дочь трехгодовалая. А чего?..

— А того, что жалко их.

— Неужто и баб с детьми перебьете?

— Бить их никто не будет, но и из стана я их не выпущу. Это страшнее казни. А ведь могли бы жить, не оставь Брыло на болоте двух мужиков, которые должны утопить сокровища и икону.

— Каких мужиков? Те, что были в болотах, все здесь.

— Точно?

— Да ты сам посчитай. Всего у нас в шайке было тридцать два мужика. Столько тут?

Осину уже доложили, что на дороге лежали тридцать трупов. Еще главарь с этим разбойником. Выходило тридцать два.

Савельев взглянул на Брыло и заявил:

— Опять обмануть хотел! Зачем?

— Затем. Все одно не видать вам сокровищ и икону. Жена моя Авдотья утопит. Я ей такой наказ дал. А она у меня баба послушная.

— Посмотрим. Егор, Гордей! — позвал Савельев десятника и своего помощника Бессонова. — Соберите в кучу трупы. Этих недобитков под стражу. Гордей, передай Агишу наказ выйти на ту сторону рощи и помахать белой тряпицей. Это знак для тверского воеводы Опаря и его людей.

— А они-то нам, извиняюсь, князь, зачем нужны? — спросил Бессонов.

— Баб с детьми принимать станут. Или ты хочешь смотреть, как они биться о землю будут, страдая по мужикам своим?

— Нет уж, избави бог.

— Тогда исполняй приказ.

— Слушаюсь, воевода!

Ратники взялись за работу.

Савельев с Осиным уединились на опушке рощи и начали обсуждать свои дальнейшие действия.

— Как мыслишь, Егор Михайлович, идти нам в лесной стан или нет? — спросил Дмитрий.

— Поначалу надо разобрать проход по одной из двух троп и сразу же предупредить об этом баб, находящихся в стане. А то ломанутся они туда вместе с малыми детишками, да и потонут.

— Это верно. Накажешь своим людям сделать так. Закроешь западную тропу.

— Добро.

— Ну а я с пятью ратниками двинусь в лес по восточной.

— Не мало ли берешь людей с собой?

Савельев улыбнулся и спросил:

— Думаешь, что бабы возьмутся за рогатины и станут оборонять свой стан?

— А что, разве такое не может случиться? Они запуганы, ждут мужей, а тут ты с ратниками. Им сразу станет ясно, что мужиков их побили либо пленили и увели в Тверь, на лютую смерть. Испугаются, тем более что Брыло наверняка застращал баб. Мол, и вас с детьми ждет казнь, если нам не удастся прорваться. За себя бабы не станут драться, а вот за детей своих они с голыми руками на медведя бросятся. Матери все же.

Князь ненадолго задумался, затем произнес:

— Придется мне убеждать их в том, что казнить их никто не собирается.

— Они тебе поверят?

— Думаю, уговорю, а нет, оставлю в покое. Захотят сидеть на болоте, ну и пусть их остаются. Но только если отдадут короба с сокровищами и икону.

— Не так просто будет все это получить, — сказал Осин, взглянул на князя и продолжил: — Дмитрий Владимирович, бабы в лесу не обычные. Все они — разбойничьи жены и дочери. Завидев тебя, могут закрыться в какой-нибудь клети да поджечь себя вместе с детьми.

— Успеем затушить. Дерево на болоте влажное, так просто не разгорится. Собьем огонь, если что.

— Эх, и не знаю, как лучше. Может, двумя отрядами налететь да силой их оттуда вытащить?

— Нет, — ответил Савельев. — Так мы только хуже сделаем. Сила здесь не поможет. Надо уговором действовать.

— Ты тут начальник, тебе и решать, князь Дмитрий.

В это время на дороге объявился тверской воевода Опарь, с ним с десяток ратников. Они остановились у кучи мертвых тел.

— А вот и наши геройские воины.

— Они-то тебе зачем в таком числе?

— У Опаря два десятка ратников и лошадь с телегой. Пусть оцепят дорогу и закроют проход в рощу, чтобы бабы сдуру не вздумали разбежаться. Лови их потом.

— Да уж, это дело неблагодарное.

— Но задание Опарю я сам определю. Ты ступай к своим. Закрывайте западную тропу. Кто знает, вдруг на сухих местах вдоль нее разбойниками запасные щиты заготовлены? Бабы бросят их на топь и пройдут. Вот тогда нам точно по всему полю до самого села за ними бегать придется.

— Добро, сделаю.

Савельев подошел к Опарю и сказал:

— Приветствую тебя, воевода!

Опарь выглядел растерянным. Он видел дружинников Савельева и Осина, которых здесь никак не должно было быть.