Империя Женщин - Ярис Мун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну — я смутилась ещё больше — ладно. Раз уж сегодня день откровений, я расскажу. Как то раз…на балу в честь первого дня Империи, я перебрала с горячительным. И среди религиозной группы из Юнчи заметила стройного и приятного фигурой парня…
— Мне страшно спросить, что было дальше — Брисса смотрела на меня с ужасом — они же повернутые на религии монахи! И убьют любую, кто прикоснется к ним!
— Я затащила его в комнату для слуг и требовала, чтобы он показал лицо. К счастью мне хватило ума к нему не приставать. Но скандал был жуткий!
— Знаешь, за такое, маменька бы меня заживо выпотрошила, набила ватой и поставила в пару к чучелу медведя в библиотеке! А ты ещё боишься реакции княгини на Астора!
Кстати о маменьке. Она хотела видеть тебя, и как можно скорее.
— Тогда я пойду. И помни — о том, что я рассказала ни слова!
— Ты меня знаешь, твои секреты уйдут со мной в могилу. — серьезно кивнула Брисса. И я оставила ее в оранжерее, допивать цветочный чай.
Я постучала в покои баронессы, и после крика «войдите!», отворила дверь. В комнате, освещенной лампадами и свечами было тепло и уютно.
Милон Лизаветыч одевал свою маленькую сухонькую жену в большой домашний халат с кисточками. Точнее уже заканчивал, здоровенными медвежьими ручищами очень аккуратно застегивая последние пуговицы у шеи.
Я смутившись, отвернулась. Парнейцы не стесняются публично выражать супружеские чувства. Заботу и мелкие жесты. Они в принципе открытый народ.
Но я была воспитана в ливандийской традиции. Где не принято было проявлять все это напоказ.
Лишь раз за всю свою жизнь я видела как отец обнимал мою мать. И то случайно, когда маленькой забежала в кабинет во время их совместной работы. Отругана я была тогда так, что навеки научилась стучаться. Максимум что позволяли себе родители, даже при семье — иногда соприкоснутся руками. И то, только когда думали, что их никто не видит.
Я могла сколько угодно открыто флиртовать с юношами, но эта теплая, супружеская любовь после многих десятилетий вместе — иное дело. Гораздо более ценное и сокровенное.
— Подойти, Ариана, дитя — я повернулась. Милон Лизаветыч поклонился мне и дойдя до двери посмотрел на жену
— Душа моя, не забудьте сменить грелку. Холонет она быстро, а у вас суставы болят. Олиса! — камердинес тут же вышла из — за двери
— Проследи.
— Да, господин — кивнула камердинес
— Ну что ж вы ворчите при ребенке на меня, Милон Лизаветыч! — фыркнула баронесса — вот вам Ариана, пример супружеской жизни — она потрясла костлявым пальцем — вечно поучающий муж!
— Не поучал бы, если б вы не забывали и пеклись о своем здоровье. — улыбнулся барон, и столько у него было тепла и любви во взгляде на жену, что я аж обзавидовалась.
— Все, иди — Баронесса махнула рукой. И барон вышел, оставив нас.
— Олеська, проследи чтобы барон свой чай лечебный выпил. Давай, ходу! — камердинес заколебалась в дверях. Получив два, противоречащих друг другу приказа.
— Иди уже, мне с княжной лично побеседовать надо. — камердинес поклонилась и вышла.
— Люба моя — баронесса подозвала меня, и взяла за руку — что же вы суета такая стали? Куда не пойдете — вечно гам и шорох! Раньше Брисса моя как не придумает что — хоть стой, хоть падай, а ты моя девочка, тихонькая всегда была. А сейчас? Ишь что удумала — посреди ночи асаков ловить!
— Простите, баронесса — я покаянно склонила голову — но это было необходимо, чтобы защитить наши границы. И Парн, тоже.
— Ты хорошая девочка, очень хорошая — Баронесса ласково потрепала меня по макушке — будь только осторожней, наводя свои порядки в Серолесье. При нас лично, без чужих ушей, скажу Верга Левицкая — та еще гадюка! Ждать от нее можно всего. Лучше сразу донеси на ее безрукость Императрице. Иначе крайней окажешься!
— Знаю — вздохнула я — но она моя семья. Я не могу ее подставить. И буду защищать перед Императрицей. Это мой долг, как Левицкой. — баронесса вздохнула явно огорченная моими словами.
— Есть весточка, что именно там случилось? — я покачала головой
— Отправила туда отряд, но они еще не вернулись. Дорога долгая, туда и обратно — несколько дней.
— Хорошо. Силами богини, никто и не заметит этого прорыва. — я попросила Бриссу ничего не говорить про приказ матери. И судя по реакции баронессы, подруга сдержала слово. Во всем повинной Густа считали только мою тётку. И меня это полностью устраивало.
— Дитя, подай мне вон тут саблю. С малахитовой рукоятью — я как раз хотела попросить баронессу провести меня в инфотеку, но та меня прервала. Пришлось подходить к увешанной оружием стене.
Нужная сабля оказалась парной. Я сняла одну со стены и принесла баронессе. Старая женщина привычным движением выхватила лезвие из ножен, я еле успела отшатнуться.
— Недурно — похвалила она меня — жаль здоровье меня совсем подвело. Не встать теперь, и не показать молодежи как держать оружие в руках — она вернула саблю в ножны и подала мне
— Теперь она твоя. — я встала на колено, принимая подарок с огромным уважением. Всё оружие что висело тут, было боевым, прошедшим войну вместе со своей хозяйкой.
У меня даже пальцы дрожали, держа в руках настолько благородное оружие.
— Все что я прошу у тебя — сруби этой саблей головы оставшимся двум асакам. Напомни этому лезвию что такое асакинская кровь.
— Я постараюсь — пообещала я, не вставая и рассматривая оружие в руках. Прекрасная вещь. В отличном состоянии, благородный металл, легкая рукоять, декорированная малахитовой пылью. Небольшой изгиб. Прекрасно ложится в руку.
— Но это оружие парное — заметила я
— Верно — улыбнулась баронесса —