Комната воды - Кристофер Фаулер

– Только если мы потом поужинаем. Я умираю с голоду. Смотри, какая погода, – с неба так и хлещет. Я мог бы тебя подождать, мы бы купили готовую еду и поужинали бы у меня дома…

Мира поняла, к чему он клонит.

– Брось, Колин, ты совсем не в моем вкусе.

«Не в твоем вкусе?» – удивленно повторил он про себя, а потом выглянул из-за двери:

– Я чист, как младенец, добродушен и трогательно одинок. Если ты сама упускаешь такой редкий шанс, может, хотя бы подыщешь мне кого-то?

– Вот это другой разговор. Моей сестре ты понравишься. Она симпатичная и, возможно, согласилась бы с тобой встретиться. Только скажи, и я все устрою. Но должна тебя предупредить: она мусульманка.

– Думаешь, она согласится? Ну и что с того, что она мусульманка?

– А то, что она будет встречаться только с мусульманином, а значит, тебе надо завязывать с пивом, – напутствовала его Мира. – К тому же мусульмане обрезаны, так что тебе, возможно, потребуется небольшая операция.

– Господи, Мира, у тебя какое-то нездоровое чувство юмора.

– А что такое, Колин? Не нравится? Надеюсь, теперь ты понял, как я себя чувствую, когда ты ко мне пристаешь.

– Мне кажется, на тебя дурно повлияли трущобы Южного Лондона. – Колин захлопнул дверцу шкафчика. – Ладно уж, подвезу тебя. Не волнуйся, я ни на что не претендую.

– Это Тейт, он снова в саду, – сказала Калли, открывая входную дверь.

– Он знает, что вы его видели? – переступая порог, спросила Мира.

– Не знаю… не думаю. Он сидит там уже полтора часа, несмотря на дождь. – (Свет в коридоре не горел.) – Мне было легче наблюдать за ним в темноте, – пояснила Калли, проведя Миру к задней двери.

Мангешкар выглянула в сад. Для офицера полиции она была слишком мала ростом, но могла справиться с мужчиной, в два раза ее крупнее.

– Ага, вижу.

Фигуру Тейта можно было различить за большим кустом бузины. Мира сошла по трем ступенькам на маленькую сырую лужайку. Трудно было что-нибудь разглядеть под сенью разросшейся сирени. Сад оказался настолько тесным и густым, что с таким же успехом она могла спуститься в мутную зеленую глубь пруда.

– Мне нужно поговорить с вами, мистер Тейт, – живо сказала она, подняв руки в приветственном жесте. – Пожалуйста, выйдите сюда.

Движение Тейта было таким внезапным, что Мира вздрогнула. Бродяга засуетился, из-за чего куст бузины затрясся, разбрызгивая дождевую воду. Мангешкар меньше всего хотелось пробираться в полутьме сквозь мокрую растительность, но она стала инстинктивно расчищать себе дорогу среди листвы.

Вдруг бездомный стал быстро удаляться, раздвигая и ломая ветки. Мира слышала сильный удар – это его ботинки стукнулись о забор, увидела, как он легко преодолевает преграду, хотя было ясно, что пользуется он только левой рукой и ногой. Либо он родился с этим изъяном, либо получил эту травму давно: он двигался умело и проворно. Она вспомнила о юном наркомане из Северного Пекама: парень лишился ноги после того, как заснул, скорчившись под унитазом в ночном клубе и перекрыв поступление крови. Впоследствии он двигался так, словно нога у него была, – синдром фантома конечности. Ум работает, даже если тело отказывает.

Куртка Миры зацепилась за розовые шипы. Она вырвала рукав из цепких когтей и побежала к забору, который с легкостью перемахнула, продолжая следить за удалявшейся спиной бродяги: он перебирался через следующую преграду, затеяв нечто вроде бега с препятствиями.

Вдруг он отклонился в сторону, перелез через низкую кирпичную стену в самом конце и очутился на узкой аллее, отделявшей Балаклава-стрит от соседней улицы. Мира была всего в нескольких футах от него, пробираясь по его следам, перелезая через преграды и поднимаясь на ноги, но заросшая аллея, представлявшая собой сумрачный коричневый проход, оказалась пуста. Было непонятно, куда он мог подеваться. Она добралась до конца аллеи и вернулась назад. Нигде никаких следов – даже отпечатков ног в топкой грязи.

Мангешкар вернулась к бузине, где прятался бродяга. В глубине куста часть ветвей была выломана, чтобы образовать небольшое убежище, прикрытое листвой. Земля под кустом была плотно утрамбована, в грязи валялись несколько скрученных окурков. Рядом с бузиной обнаружилась зелено-золотая жестяная банка, показавшаяся Мире знакомой. Она подняла ее, осветила карманным фонариком металлическую поверхность и увидела мрачноватое изображение мертвого льва с роем пчел, кормящихся у него из живота. Надпись на банке гласила: «Из силы явилась сладость». Пустая банка светлой патоки фирмы «Тейт-энд-Лайл». Теперь Мира, по крайней мере, знала, откуда пошло прозвище бродяги.

Она заметила дрожащую на пороге Калли. «Мой дом – моя крепость», – горестно подумала она. Мира выросла в одной из высоток за Арчуэем, а потому знала, каково это лежать в постели без сна, тревожно прислушиваясь к малейшему шороху.

– Я не тороплюсь, – сказала Мира, взяв Калли за руку и ведя ее назад в дом. – Мой коллега ждет на улице. Он хотел, чтобы мы с ним поужинали. Что ж, пошлем его за едой.

Раймонд Лэнд поправил галстук, надетый для гольф-клуба, и посмотрелся в металлическую пластину, привинченную к выложенному зеленой плиткой косяку двери, а потом сунул в щель карточку-пропуск. Входя в контору Отдела аномальных преступлений, где еще не закончился ремонт, Лэнд намеревался положить конец слухам, циркулирующим вокруг его подчиненных. Поговаривали, что Брайант и Мэй опять взялись за старое, что они заставляют своих коллег бегать по всему городу в поисках неизвестно чего, что их дурные привычки снова дают о себе знать и могут дурно повлиять на новое поколение сотрудников.

– Какого дьявола ты тут возишься, Лонгбрайт? – спросил Лэнд.

– Я все-таки женщина, сэр, – огрызнулась Дженис.

Она впервые за весь день позволила себе сделать паузу – при том, что начала работать в восемь утра. Ей просто хотелось в последний раз взглянуть на платье, прежде чем оно отправится назад в магазин. Брайант отказался компенсировать его стоимость и потребовал, чтобы она вернула приобретение. А чего еще ждать от человека, в жизни не купившего рубашку дороже чем за десять фунтов? Черный атлас скользил под пальцами Дженис, как имитация подвенечного платья, которого ей, увы, не суждено надеть. Ее многолетний партнер был так предан полиции, что места для женщины в его душе почти не оставалось. Иэну Харгриву отлично жилось в подводных течениях междепартаментской политики, и он предпочитал встречаться с Дженис дважды в неделю после работы, когда оба они были уставшими и раздражительными. Лонгбрайт сидела у него на кухне, поедая китайскую еду прямо из коробки. Сейчас она сердито уставилась на и.о. начальника отдела, словно провоцируя его на конфликт.

Лэнд поспешил дальше по коридору. Среди недавно приобретенного оборудования для криминологической лаборатории он обнаружил Кершо и Бэнбери: они экспериментировали с противнем, полным сырого песка, и игрушечным грузовиком.