Ларец - Елена Чудинова

Одно хорошо в осенних странствиях: путешественнику не грозят комары. Это было первою мыслью Нелли, когда, проснувшись от стука, она обнаружила, что окошко «чистой» горницы, висевшее на ременных петлях, не устояло перед порывом ветра. Сырость пробирала до костей, но зато было светло. Останься окошко затворено, одеваться пришлось бы в темноте: затянутое по-деревенски пузырем, мало солнца могло оно пропустить. Умываньем Нелли решилась пренебречь до ближайшего лесного ручья, а с туалетом кое-как управилась, хотя расчесать и переплести волосы без Катькиной помощи было делом нелегким. Одна прядь в косе получилась куда толще, чем надо, а две другие уж больно тонки. Без зеркала и не разберешь, какова куафюра, но раскладываться неохота. Скорей в путь!

Емелька заседлал уже сытых лошадей, и Нелли не без довольства увидела, что он не поленился поработать скребницею.

— Экой, барин, на твоем красавце науз приметный, — сказал он, охлопывая Роха по лоснящемуся крупу. — Не нашей, не русской работы узда. Видал такие, кажись, у башкир, а может статься, и у калмыков.

Нелли хотела было пояснить, что работа цыганская, но сдержалась и молча запрыгнула в седло.

И вновь замелькали вдоль обочины полосатые верстовые столбы. Дорога из Санкт-Петербурга (последнее время Нелли стала примечать, что в столице жители произносили через раз то «Петербурх», а то и «Петербург», не то что в провинции, где знали только первое…) в Москву, как сугубо важная, была большею частью вымощена бревнами, и у путников, едущих в экипажах, был вид на редкость жалкий.

— Ну и разумны же Вы, сударь, что пустились верхом, — окликнул Нелли молодой человек из крытой кареты. — Я-то чаял по лености соспать весь путь, а вместо этого не ласкаюсь доехать с целыми ребрами. Ей-же-ей, будто черт молотил палкою по бокам да по спине! Ох, поясница! — страдалец скорчил гримасу, откидываясь вглубь.

Нелли рывком послала Нарда и, уж опередив карету, дала волю неприличному смеху.

Вскоре, однако ж, пришел черед и Нелли позавидовать пострадавшему от тряски. Небо, без того затянутое, после обеда вовсе налилось свинцом, предвещая бурю. Стих ветер, деревья застыли, лишь слабо подрагивая бурыми лохмотьями уцелевшей листвы. В считанные минуты стемнело, словно сделался поздний вечер. Затревожились лошади: Нард тряс головою, Рох заржал.

— Ну угодили, барин, прямо посередь дороги! — с досадою крикнул Емелька. Нелли с трудом его расслышала — окутавшая все вокруг тишина, казалось, странным образом поглощала звуки.

Да, куда как хорошо очутиться сейчас в крытом возке, пусть и тряском, но таком уютном, когда струи барабанят по натянутой коже! Нелли спешилась вслед за Емелькой.

— Вон под тем ясенем переждем!

Дерево справа от дороги было впрямь подходящим — и развесистое, и не толстое, выскочит из земли, так не раздавит. Вскоре они стояли уже под ненадежным укрытием.

Тишина сгущалась и звенела. Наконец длинная молонья, словно комета с хвостом, разорвала облака. Загрохотало. Емелька что-то нашептывал себе под нос и истово крестился. Ах, была бы с нею Катя, вместо этого рябого увальня, с ручищами как оглобли! Даже и буря показалась бы веселей.

Ни капли воды не пролилось еще на землю, но деревья заходили ходуном, и тяжелый плащ Нелли наполнился стремительным ветром, словно парус. Она еле устояла на ногах. Хрустнуло, к ногам упала первая ветка, белесо посверкивая в темноте свежим сломом.

— Эх, ты!!

Молодой дубок, шагах в тридцати, словно ожил и начал вылезать из земли, вырывая корни, словно ноги. Нелли глядела на него как завороженная: ей казалось отчего-то, что в жизни не видала она зрелища более захватывающего и прекрасного, чем эта осенняя буря на дороге.

Необычайно красивы показались ей также заросли барбариса, усыпанные коралловыми бусинами продолговатых ягод.

Самый треск доносился из сосновой рощицы по другую сторону дороги.

— Скачет кто-то! Вот полоумные, кто ж в такое ненастье соображения лишился! — изумился Емелька, прислушиваясь.

Топот приближался, слышный даже сквозь ненастье. Уж можно было различить вдали силуэты всадников, пригнувшиеся к гривам лошадей. Еще немного, и Нелли удивилась — лошади показались ей слишком уж невысоки. Это были лошади, а не пони, но какие странные! Толстоногие, с очень лохматыми и длинными гривами, что так и плясали на ветру. Нарочно, что ли, эта компания подбирала себе одинаковых лошадей? Всадники приближались. Головной из них поднял лицо от конской шеи.

— В седло! — выкликнула Нелли, суя носок в стремя. Нард даже не взбрыкнул, казалось, понявши ее мысль.

— Да ты, сударик, белены объелся?! — завопил Емелька.

— Говорю, в седло!

Увы! Догадка Нелли оказалась верна: человек с лицом ящерицы успел ее заметить и даже узнать: он кричал что-то, обернувшись, своим спутникам и указывал рукой в сторону ясеня.

Ах, кабы буря не ломала деревьев! Тогда бы скакать им лесами по бездорожью, вить в лесу так легко затаиться! Но сейчас в лес нельзя никак — эдак можно и лошадей покалечить! Оставалось одно — мчать по дороге вперед погони, чтоб в ближней яме ославить догонявших разбойниками.

Еще не успев додумать этих мыслей, Нелли взлетела уже на тракт. Наконец хлынул ливень — сперва сплошной стеной, через которую ничего

нельзя было расслышать и разглядеть, затем хлесткими струями.

Теперь Нелли видела, что расстояние между ними и преследователями чуть-чуть, да увеличилось. Так-то, ящерицы! Куда вам противу таких коней на своих коротконожках!

— Слышь, барин! Я вить с тобой от погони утекать не подряжался!

— Дурья башка, не видишь, это ж грабители! Хотят хороших лошадей отобрать!

— Эвона что! Так лошади-то твои, не мои!

— Не трусь ты, оторвемся, лишь бы до места доскакать!

— Далече будет!

— Делать нечего!

Нелли трудно было кричать, скачка отнимала все дыхание. Ей казалось уже, что мокрая тьма доносит свистяще-шипящую речь слуг Венедиктова. Бревна под копытами вдруг кончились: верно мужики растащили для своих нужд. Копыта начали месить грязь: расстояние сократилось.

Ничего, только не бояться! Топкий участок кончится, но и врагам его по воздуху не перелететь. Это только сейчас так страшно от их приближения!

— Э, нет, сударик! Коли им лошади нужны, так пускай берут, а с меня взятки гладки! — Емелька на скаку соскочил с седла и, кувырнувшись через голову, скатился в канаву.

— Ах, ты!..

Рох, вскинув голову, тревожно заржал, остановясь посреди дороги.

Нелли в отчаяньи закусила губы. Она успеет оторваться, если помчит дальше одна. Но Рох! Как бросить Роха?! Как посмотрит она в глаза Катьке? Нет, ни за что на свете!