Зеркальная страна - Кэрол Джонстон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не прошу о доверии, это бесполезно. Я каждый день сожалею о том, что натворила. Мне не следовало позволять ему распоряжаться ни нашей первой, ни тем более второй жизнью! Помни, ОН ЗНАЕТ. Помни ПЛАН. Серебряный крест. МЕСТО ПОМЕЧЕНО КРЕСТИКОМ.
Вспомни их, и ты вспомнишь все остальное. Ты узнаешь правду. Ты узнаешь его. Ты поверишь мне. Ты будешь в безопасности.
Прости!
С любовью, Алоцветик
Я перечитываю письмо снова и снова, провожу пальцами по строчкам Эл. Ее почерк, ее голос. И все же меня не покидает ощущение фальшивости происходящего. Слишком все аккуратно, слишком по сценарию. «Если ты читаешь эти строки, то я мертва», – услышав подобную фразу, Эл презрительно закатила бы глаза. Что за чушь она тут написала! Я пытаюсь представить, как Росс избивает ее, и не могу. Это все равно что представить, как он бьет меня. Быть такого не может!
Впрочем, по словам Росса, именно Эл захотела вернуться сюда, именно она обставила дом точь-в-точь как прежде. И я понимаю, насколько нелепо и фальшиво это звучит. Разве сестра захотела бы вернуться в дом, который целых двенадцать лет был нам тюрьмой? Туда, где царили смерть, страх и темнота…
Тем не менее, если Эл действительно боялась Росса и старалась защитить меня, то почему бы просто не рассказать мне то, что я позабыла? Ведь сейчас ко мне вернулись все подавленные воспоминания. Я помню все, что случилось в нашей первой жизни, включая ту ночь, когда мама проломила дедушке череп кормовым фонарем с «Сатисфакции». Что там еще вспоминать?
Голова раскалывается. Серебряный крест! Мне известно, о чем идет речь, но я никак не могу вспомнить…
Допиваю водку, встаю. В одном Эл точно не ошиблась. От этой мысли мне становится холодно и страшно. Сестра думала, что умрет, – и вот теперь она мертва.
* * *
Я стою в узком коридоре, ведущем в спальню номер три, и тщетно пытаюсь нащупать на стене выключатель. Заставляю себя шагнуть в темноту, раскинув руки. Морщусь, коснувшись двери в самом конце. «Не входи! Нам туда нельзя!» Единственная комната в доме, где я не была никогда. Мама об этом хорошенько позаботилась – мы с Эл боялись даже взглянуть в ту сторону. Вспоминаю мамины крики, звук хлопнувшей двери. Дедушка тоже боялся и иногда стоял в дверях Машинного отсека, глядя через площадку, – весь дрожит, рот полуоткрыт, глаза пустые. Стала бы Эл что-нибудь прятать в комнате Синей Бороды? Не знаю, но я обязана проверить.
Коснувшись ручки, замечаю, что быстро бормочу себе под нос: «Он приходит только ночью, он приходит только ночью», – и заставляю себя прекратить. Все жены Синей Бороды заканчивали жизнь на крюках, заржавевших от крови. Все, кроме последней. Ее спасло то, что она преодолела страх и заставила себя заглянуть в единственную комнату, которую он велел не открывать. Я поворачиваю ручку и толкаю пыльную дверь.
В комнате Синей Бороды нет окон. Отчасти я это подозревала, потому что ее внешняя стена – улочка в Зеркальной стране, и все же темнота застает меня врасплох. Я нахожу выключатель, зажигаю свет и наконец отваживаюсь войти.
Спертый холодный воздух, запах старой краски. В углу стоит кожаное кресло, обычная лампа. Остальное прикрыто простынями. Я оглядываю все уголки, словно ожидаю обнаружить трупы жертв Синей Бороды или услышать мамины крики, бьющиеся о стены, проникающие через доски пола в кладовую, в буфет, в расстилающийся под ним океан…
«Кэт, соберись!»
Прохожу в глубь комнаты, сдергиваю простыни, кашляю от пыли. Под второй обнаруживаю большой деревянный ящик. Сердце подпрыгивает. Это же наш сундук с сокровищами с «Сатисфакции»! Черные кожаные ремни и золотой от ржавчины висячий замок, к счастью, незапертый.
Встаю на колени, поднимаю крышку и морщусь от громкого скрипа петель. Внутри лежат старые простыни. Я начинаю вынимать их и складывать в стопку на полу. Пальцы натыкаются на что-то твердое, и я испуганно отдергиваю руку.
«Ну же, Кэт!»
Лезу обратно, вынимаю последнюю простыню. На дне два предмета: большой и маленький. Один – дрель с синей ручкой и насадкой кольцевой пилы в цилиндре, другой – черная резиновая пробка с круглой железной ручкой.
Я сажусь на пятки, закрываю лицо руками. Вряд ли Эл спрятала бы их в этой жуткой комнате. Мне сразу становится ясно, что именно я обнаружила.
Вспоминаю Логана, его вкрадчивый голос. «Мы нашли доказательства того, что яхта затонула не сама по себе».
Смотрю на кольцевую пилу и сливную пробку. Это – сокровища, точнее, трофеи.
* * *
На лестнице темно. Единственный источник света – молочно-красная викторианская лампа в прихожей. Я спускаюсь на ощупь, перила холодят ладонь. Старый дом продолжает спать, и его лязгающие, скрипящие жилы похожи на скрытую карту черных дорог и медных проводов, на тайны, запертые в комнатах и в комодах, на океаны, на полуночные миры огня, ярости и веселья.
Прохожу мимо кухни, смотрю на отражение в зеркале над телефонным столиком. Открываю дверь в гостиную и с облегчением выдыхаю.
Теплая комната залита золотистым светом. Огромные шторы от потолка до пола задернуты, скрывая дождь и ночь, в камине потрескивают поленья, и на бутылочно-зеленых плитках играют блики огня. На пристенных столиках и на стойке бара «Пуаро» горят свечи, отражаясь в зеркалах и полированной мебели. Совсем как на Рождество – не хватает только восьмифутовой пихты, которая сверкала бы огоньками и роняла иглы, наполняя комнату запахами зимнего леса.
Воссоздающие фантазии. Я думаю об этих словах, пока они не расплываются у меня в голове, пока не начинаю видеть Синюю Бороду, преследующего нас с фонарем. Из проломленного черепа пирата хлещет кровь, и он заваливается на палубу «Сатисфакции».
Росс встает с дивана и настороженно улыбается.
– Ты в порядке?
– Да.
Он быстро оглядывает комнату.
– Я не слишком перестарался?
– Нет, ну что ты!
Я не могу заставить себя войти и мнусь на пороге.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – У Росса между бровями снова появляется глубокая складка, и мне хочется провести по ней пальцем, стереть без следа.
– Да. – Заставляю себя шагнуть ему навстречу.
– Присядь, – просит он, сжимает мою холодную руку и отходит к бару.
Я сажусь, смотрю в мерцающем свете камина на силуэт с узкими бедрами и широкими плечами, с густыми вьющимися волосами. Рука тянется к карману джинсов, где лежит письмо Эл. Его присутствие и утешает, и пугает. На бирюзовых плитках бара «Пуаро» стоят бокалы с хересом – золото в хрустале, два вместо четырех. Эл действительно рассказала ему все.
– Аперитив, – говорит Росс, ставя бокалы на освещенный свечами кофейный столик, и я вспоминаю романтический уголок в итальянском ресторане.
От Росса исходит тепло и знакомый запах с нотками сосны и мускуса. Мое сердце бьется часто и слишком громко.