Война на истощение - Владимир Дудченко

Краснолицый, довольный своей шуткой, громко заржал, вызвав улыбки сидевших рядом с ним хабиров.

— Попрошу мне не тыкать! — раздраженно сказал полковник с переднего сиденья, видимо, старший машины. Он встал со своего места, ухватился рукой за стойку, внимательно, запоминающе посмотрел на наглеца и сказал:

— Я тебя потом найду… Ты у меня еще наконспектируешь… В Союзе.

— Ищи, ищи, полковник! — не сдавался краснолицый. — Авось повезет!

Полещук молча наблюдал за перепалкой двух хабиров, удивляясь безбашенности краснолицего и вспоминая свою стычку с генералом Верясовым в самолете. «Пожалуй, вряд ли он его найдет среди тысяч хабиров, — подумал он. — Хотя все возможно…»

Ближе к Суэцу все притихли. Вдалеке, по ходу движения, справа и слева дымились разрывы, доносился гул бомбежек.

— Саша, что это? — повернулся к Полещуку капитан Агеев. Это был рыжеволосый с веснушчатым лицом нескладный мужчина, лет 30-ти с гаком, одетый в темно-серый костюм со склада «десятки» и египетскую полевую куртку, наверное, взятую напрокат у кого-то из хабиров. На его голове синим покореженным блином торчал дурацкий берет. В серо-голубых глазах можно было заметить смешанное чувство страха и любопытства.

— Бомбят, Юрий Федорович, — ответил Полещук. — Далеко. Не обращайте внимания.

Не обращать внимания на отдаленную бомбежку капитан Агеев, конечно, не мог. Он смотрел на дымы, прислушивался к доносившимся разрывам, и заметно волновался. Пожалуй, впервые он подумал, что не надо было соглашаться на эту командировку с ее заграничными чудесами в виде пирамид из школьного учебника по истории древнего мира и валюты с магазинами «Березка». Но мысль об автомобиле «Волга», кооперативной квартире (ну не в Москве, а хотя бы в Новосибирске), не говоря уже о заграничных тряпках для Маруси, привела его в более-менее нормальное состояние.

— Так, Саша, — сказал Агеев, поправляя на переносице дамские солнцезащитные очки в пластмассовой оправе. — Значит, бомбят евреи. — Он расправил плечи.

— А то, — повернул голову Полещук. — Война!

Полещук посмотрел на сидевшего впереди хабира, запрещавшего курить, действительно тянувшего на полковника и старшего машины, обернулся назад, где безбоязненно дымили незнакомый краснолицый советник и его друзья, достал пачку «Клеопатры» и тоже закурил. До места назначенной встречи на 83-м километре трассы Каир-Суэц, где часто собирались автомашины, развозившие русских советников по воинским частям, оставалось всего ничего.

…Гул пикирующего самолета и мощный взрыв, резко качнувший автобус и кинувший его пассажиров на правый борт, произвели небольшую панику в салоне автобуса.

— Воздух! — заорал полковник спереди. — Все вон!!

Но автобус выпрямился и набирал скорость. Араб-водитель, вцепившись в баранку, не реагировал на крик. Полещук, цепко ухватившись за поручень сидения перед собой, посмотрел в автобусное окно: мимо в бешеном темпе мелькали придорожные барханы, а выше, в голубом небе, белыми клубками рвались зенитные снаряды — откуда-то вели огонь средства ПВО. Он повернулся к Агееву. Тот сидел с побледневшим лицом, сжавшись в комок, синего берета на голове не было. «Не повезло советнику, — подумал Полещук. — Такое начало командировки…» Он успокаивающе похлопал Агеева по плечу, но капитан не реагировал.

— Вашу мать! — орал полковник, тыча рукой на водителя. — Остановите этого мудака! Кто-нибудь знает арабский? Стэна!!!

Полещук крикнул водителю, чтобы тот остановился, но он, похоже, ничего не слышал. Второй разрыв едва не опрокинул автобус. Шум и крики людей, столкнувшихся с металлическими стойками автобуса, и с друг другом создали дикую какофонию, заглушавшуюся воем и стрельбой израильских штурмовиков. Но все обошлось. ПАЗик выправился и, прибавив скорость, помчался по шоссе.

…Юрий Федорович, ей Богу здесь такого никогда не было, — успокаивал Полещук Агеева, глядя на голубое безоблачное небо. — Больше тридцати километров до Суэца… Какой-то дикий случай, ну прорвалась пара Скайхоков… Вот сейчас дождемся машины и все будет тип-топ.

Капитан Агеев был в полном недоумении. Какой, к херам, тип-топ? — подумал он. — Что говорит этот переводчик? Едва не перевернулись в автобусе, а теперь торчим в пустыне… Агеев посмотрел на унылый песчаный ландшафт, пнул ногой телефонный кабель, тянувшийся куда-то в желто-черные барханы, и сплюнул. — Вот, черт побери, командировочка!

— Товарищ капитан, улыбнитесь! — произнес Полещук, увидев мчавшийся к ним по пустынной дороге газик. За ним тянулось облако медленно оседавшей пыли. — Похоже, наши новые друзья едут, ротные…

Группа израильских самолетов совершила вчера во второй половине дня налет на позиции египетских войск в районах Эль-Кантара и Ат-Тина. Зенитная артиллерия встретила самолеты плотным заградительным огнем.

Израильский самолет сбит вчера огнем зенитной артиллерии ОАР во время налета на египетские позиции в центральном секторе Суэцкого канала. Израильский самолет, объятый пламенем, упал на восточный берег канала.

(Каир, 16 февраля, ТАСС)

— Ли-натаараф — Давайте знакомиться! — сказал, слегка смущаясь, командир роты капитан Набиль на литературном арабском. Он посмотрел на русского советника, и в уголках его рта наметилась брезгливая улыбка. Полещук представил капитана Агеева и, понимая, какой у того нелепый для фронта вид, добавил, что советник — классный специалист по радарам, и его не успели переодеть из-за спешки.

Полещуку все было понятно: каким бы великолепным спецом ни был его новый начальник, первое впечатление он произвел, мягко говоря, неважное. Египетский капитан даже в полумраке блиндажа выгодно от него отличался: холеное лицо, высокий лоб с залысинами, прическа — волосок к волоску, тщательно отглаженная полевая форма… Может, потому он и смутился, что ожидал увидеть совсем другого человека, иностранца из неизвестной ему страны, офицера, которого невозможно спутать с кем-либо иным, а увидел несуразного Агеева. В общем, русского советника встретили, как водится, по одежке.

— Чай, кофе? — спросил Набиль. И, не дожидаясь ответа, крикнул в сторону выхода из блиндажа. Появился солдат, которому комроты скомандовал насчет кофе и чая, а также полевой формы для русского хабира.

— Саша, я не понимаю, — удивился Агеев. — В чем дело?

— А чего тут понимать, — ответил Полещук, — нормальное фронтовое гостеприимство: сейчас вас напоят, оденут и обуют, дабы вы не светились на канале одеждой из 10-го главного управления Генштаба. Евреи же все видят!

— Да ты что? — искренне удивился Агеев, глядя на ухмылявшихся командира роты Набиля и Полещука. — Да, да, Юрий Федорович, чистая правда, — сказал Полещук и перевел на арабский. Без номера управления Генштаба. Теперь рассмеялись все трое, а когда солдатик принес чай и кофе, начали предметно общаться.

— Мистер Юрий, я сейчас не буду представлять вас офицерам роты, познакомитесь с ними в рабочем порядке, Искяндер вам поможет, — сказал Набиль, глядя на Полещука и внимательно вслушиваясь в русский перевод.