Отель «Ambassador» - Виктор Степанычев

А в кредите? Я встал на пути Мамба-Шаку. Ну что же, влип ты, Викинг, по самое не балуй. Одно радует, что многие хотели добраться до твоего скальпа, да не вышло у них. Хотя, как знать, чего не получилось у профессионалов, может выйти у бандита. Да и есть во всем этом нехорошем раскладе маленький такой нюанс из предыдущей жизни… Авантюра, конечно, но вдруг и выстрелит! Тем более что в бой уже ввязался! Попала собака в колесо, пищи, но бежи…»

За время беседы Веклемишева с Джонни приятная во всех отношениях Анастасия Александровна молчала. Вадим так и не понял, знает она английский язык или нет. В принципе это не имело никакого значения, да и вряд ли пожилую женщину интересовала личность Мамба-Шаку. Ее наверняка более заботило здоровье собственного сына.

Так в молчании они добрались до частной клиники, в которой лежал избитый черными молодчиками Никитин.

К трехэтажному зданию современной постройки такси подкатило, описав большой полукруг по дугообразному подъезду. Правда, двигаться пришлось с остановками. Въезд на радиальную дорожку был перекрыт шлагбаумом, который охранял рослый негр, а недалеко от главного входа у металлической переносной решетки был выставлен пост в составе двух внушительного вида секьюрити. Если первый охранник был вооружен лишь переговорным устройством, вторые имели под пиджаками в наплечных кобурах нечто более солидное и вызывающее уважение.

Их пропустили без каких-либо проблем и задержек. Анастасия Александровна служила для них живым пропуском. Собственно, и Веклемишев со своим белым лицом не вызвал у стражей особого беспокойства. Более их заинтересовал чернокожий таксист, но и к нему вопросов не последовало, охранников удовлетворила карточка-визитка Джонни с его фотографией, закрепленная на приборной панели автомобиля.

Меры безопасности, судя по окружающему пейзажу, были предприняты не напрасно. Веклемишев без труда «срисовал» две потрепанные легковушки на въезде и выезде с шоссе на радиальную дорожку, ведущую к больнице. В одной сидели двое, в другой – трое субъектов до боли в кулаках знакомого облика. Контингент в полном соответствии с экипажем «Кадиллака»: черная молодежь, нахально глазеющая на подъезжающие машины. Похоже, Мамба-Шаку тесно окружил своим вниманием и людьми Гарольда Никитина.

Удивляло, что местная полиция не уделяет должного рвения по отношению к юнцам, демонстрирующим свою безнаказанность.

Прецедент налицо, подозреваемые – вот они. А хотя чему удивляться? Без сомнения, эти парни не причастны к избиению Никитина, и полицейские догадываются об этом, как и о том, что увечья Гарольду нанесли люди Мамба-Шаку. Но в нормальной демократической стране арестовывать по одному лишь подозрению не принято, хотя и бывают исключения. Поэтому без веских улик хватать черных пацанов не будут. Стоят, и пусть стоят.

Но это уже вторично, а главный вывод из наблюдений за окружающей природой напрашивался сам собой: бывший подполковник КГБ, пытаясь обнаружить следы Халифа, влез туда, куда ему не стоило лезть. И получил по сусалам. А как следствие, можно предположить с большой долей вероятности, что Мамба-Шаку неким образом впутан в историю с пребыванием Мадаева в ЮАР. А вот что это за образ, пока оставалось загадкой.

Веклемишев даже предположить не мог, какие общие дела связывают чеченского террориста и зулуса-рэкетира из Йоханнесбурга. Но именно это в кратчайшие сроки он и должен был узнать. Вадим очень надеялся получить полезную для себя информацию или хотя бы нужное направление в дальнейшей деятельности от Гарольда Никитина. Это шло первым пунктом, а вторым… Вадим еще раз глянул на дежурившие на шоссе машины с черными юнцами. Вот он – пункт второй. Авантюра, конечно, но где наша не пропадала!

Никитин лежал в отдельной палате. Обнаженный по пояс, он был опутан сетью проводов и шлангов и облеплен десятками присосок и датчиков. Справа от кровати стояла капельница на штативе, слева располагался столик со множеством пультов со светящимися табло, транспарантами, кнопками и тумблерами. Ни дать ни взять – ракетный стартовый комплекс. «Протяжка один! Протяжка два! Ключ на старт!»

У приборов сидел средних лет мужчина в кремовом халате, вероятно, лечащий врач. Оглянувшись на вошедших, он поднялся из кресла и, ни слова не говоря, отошел к окну.

Рядом с капельницей на стульчике, держа Никитина за руку, сидела приятной наружности, но скорбного вида, молодая женщина. Надо полагать, это была жена Гарольда Элизабет. Бросалась в глаза разница в возрасте. Никитину, по прикидкам Вадима, уже стукнуло шестьдесят, а даме было немногим за тридцать. Это наблюдение не несло полезной нагрузки, просто Веклемишев отметил данный факт автоматически.

В палате царил полумрак из-за плотно закрытых жалюзи. Скупое освещение бросало тени на бледное лицо Никитина, делая его еще более безжизненным. Явных следов избиения Вадим обнаружил достаточно: заклеенная пластырем бровь, обширная ссадина на скуле и довольно приличный лиловый синяк под левым глазом. После рассказа Анастасии Александровны о состоянии ее сына в голове Веклемишева рисовалась картина еще более трагичная. Правда, он прекрасно знал, что не всегда внешние повреждения говорят о реальном состоянии раненого. Если у Гарольда сильное сотрясение мозга, сейчас он ни ногой, ни рукой шевельнуть не сможет, чтобы не «поплыть».

Жена Никитина подняла голову, скользнула глазами по лицу Вадима и обменялась взглядами с Анастасией Александровной. Мать Гарольда не произнесла ни слова, а лишь кивнула невестке.

– Гарри, он пришел, – склонившись к Никитину, негромко, едва не шепотом, по-английски произнесла женщина.

– Слы-шу, – с трудом шевельнув губами, не открывая глаз, по слогам ответил больной.

– Моя фамилия Веклемишев, – представился Вадим. – Вы мне хотели что-то сообщить?

Он стоял у спинки кровати. Ближе подойти Веклемишев не мог. Слева проход закрывали капельница и жена Никитина, которая явно не собиралась покидать своего поста, а справа мешали провода, густой сетью протянувшиеся от датчиков на теле больного к приборам.

– Я должен был встретить вас, – уже по-русски и более связно произнес Никитин. – Ветлугин просил…

Веки лежащего шевельнулись, глаза приоткрылись, и он нашел взглядом Вадима. – Может быть, я поспешил, – голос Никитина дрогнул, и он замолчал, но ненадолго. – Я хотел как лучше!..

Веклемишев стоял молча, вглядываясь в лежащего. Судя по реакциям и поведению, досталось бывшему подполковнику крепко. Пожалуй, даже чересчур…

– Кажется, я вышел на след интересующего вас человека, – очередная пауза прервала речь больного. Он попытался повернуть голову, но застонал и бессильно прикрыл глаза.

– Гарри, что ты хочешь? – тревожно склонилась над ним жена. – Тебе нельзя двигаться.

– Элизабет, дорогая, там на тумбочке… – едва шевеля языком, обратился к ней Никитин. – Свернутый листок лежит под Библией. Отдай его сэру Веклемишеву.

Женщина протянула бумагу Вадиму. Он развернул ее и вчитался в текст на русском языке. Собственно, текст как таковой отсутствовал, ровным разборчивым почерком на листке были начертаны четыре строчки. Веклемишев прочитал два ни о чем ему не говорящих названия, две одинаковые фамилии с разными именами и короткий тезис: