Военные истории - Валентина Никитина

— Милая, я не могу сама решить этот вопрос, нужно это заверить в горисполкоме, а для этого нужно время,-

Но это же мой сын, вы же видите, — умоляла Глафира

— Да, но я не знаю, где Вы живете, где работаете, на что будете содержать ребенка, — упиралась заведующая.

Услышав, как та мнется, не понимая выгоды, к ней подошла одна из женщин, которая раньше говорила с Глафирой и прошептала что-то той на ухо. Глафира услышала лишь последние слова: «Все равно умрет» -

Потом подошла к Глафире, оттопырила свой карман, показывая, чтобы та положила деньги и вышла из комнаты. Заведующая, отвернувшись от них, рылась в бумагах.

— Врешь, не умрет…, — думала Глафира, отдавая деньги.

Заведующая еще помялась, будто что-то обдумывая, потом сказала:

— Я сейчас вызову Скорую помощь, чтобы отправить ребенка в больницу, так как он очень ослаблен, а Вам выдам его метрику, а там договоритесь, -

Приехала Скорая и Глафира с ребенком села в машину, договорившись, что ее отвезут на вокзал. Счастье клокотало в груди, пытаясь вырваться наружу, стучало в висках, но не тут-то было. Подъехав к вокзалу, водитель объявил:

— Расплачиваемся — Пятьсот –

— Как пятьсот? Я все деньги отдала, у меня нет, — чуть не плача ответила Глафира.

— Ну и ну, ты что, дура? Или меня за дурака приняла, я тебя с дитем бесплатно вожу. Расплачивайся, а то в милицию отвезу, — угрожающе наседал водитель.

Глафира заплакала, убеждая водителя, что у нее ничего нет, даже на хлеб.

— Я бабьим слезам не верю, не разжалобишь. Плати, давай! –

— Ну в милицию, так в милицию. Только свези сначала к Енисею, не дамся я, с сыном так и утоплюсь. Все равно от милиции ничего ты не получишь. А мне уж лучше в реку- отрешенно промолвила Глафира. Мужик в недоумении смотрел на нее. И она рассказала, как она приехала на свидание к мужу в тюрьму, как случайно увидела своего сына, как отдала за него последние деньги, как не знает, что делать, чтобы не уморить с голоду ребенка в дороге, ведь до Москвы четверо суток ехать. Она то, ладно, как-нибудь, а ребенок. Хоть милостыню проси. И рассказала все свою историю с начала до конца. До этого суровый, в летах, мужик, устрашающе смотревший на Глафиру, вдруг обмяк и произнес:

— Ох и мученица, ты, да мужик твой ни за что срок отмотал. Я тоже сидел, понимаю. А что же эти волчицы и рубля тебе не оставили? –

Глафира покачала головой, всем видом показывая, что у нее ничего нет.

— Пошли быстрей, еще успеем, — открыв дверь машины и достав старое, но не рваное одеяло, протянул Глафире, указывая на ребенка.

Они зашли в привокзальный буфет. Мужик, был со всеми здесь знаком, он пошептался с официантами и через несколько минут, ему принесли сверток, завернутый в газету. Он расплатился. Потом подошел к Глафире. Протянул сверток, достал из кармана пятьдесят рублей:

— Больше нет, ну думаю, до Москвы дотянешь. Мальченку береги! Пойдем, поезд скоро, как сядешь, поешь, а то смотреть больно. Там и молоко для сына-

Он проводил их до поезда, посадил в вагон:

— Счастливо! Береги тебя Бог! А мужику твоему тоже поможем, если надо будет! –

Они попрощались. Поезд медленно покатил в новую жизнь…

Глава 11 Домой

Поезд был старый и грязный. Ввиду отсутствия билетов, Глафира купила билет в общий вагон. Сегодня многие даже не знают что это. Обычно такие вагоны включены в поезда для пассажиров, которые едут на небольшие расстояния, в течение нескольких часов. Когда начинается посадка в вагоны, пассажир с билетом может садиться на любое общее место в поезде, потому вагон при посадке люди берут штурмом, стараясь захватить более удобное место. Верхние полки тоже заняты, хотя езда на них приносит массу неудобств, и не предполагают выдачу постельного белья, но желающие так ехать находятся.

Глафира с ребенком вошла в вагон, когда все места были заняты. Кто успел, захватили нижнюю полку, садясь по три, а то и четыре человека на лавку, а кто по моложе, забрался наверх и теперь сидел, свесив ноги перед лицами пассажиров нижних полок. Дух в вагоне стоял такой, что напоминал конюшню. С ребенком на одной руке, с чемоданом и авоськой с едой, в другой, она смотрела, где бы ей присесть. Вместо того, чтобы подвинуться, люди недовольно смотрели на нее и старались побольше занять место на лавке, чтобы она, не дай Бог, примостилась рядом. Никому не хотелось всю дорогу ехать рядом с малышом, который будет капризничать, мешать дремать и надоедать своим присутствием. Глафира примостилась около титана, на маленькой ступеньке. Она не отчаивалась, главное богатство было рядом и тихонько сопело маленьким носиком. По вагону прошли проводники с проверкой билетов. Участливо посмотрев на мать с ребенком, пошептавшись о чем-то, они предложили пройти ей в другой вагон. Единственное пустующее место около выхода в тамбур с туалетом пустовало, и Глафира расположилась там. Впереди было почти 90 часов пути. В вагоне было холодно, из двери в тамбур дуло, и Глафира каждый раз с благодарностью вспоминала водителя, который дал ей одеяло для сына. Она старалась его уберечь, как только можно. Продукты к третьему дню закончились, хотя Глафира почти не ела. Самое главное, закончилось молоко. Выйти на станцию и купить что-то она не могла, боясь оставить сына одного, да и в этот вагон могла уже не попасть. Проводница и так смотрела на нее со злобой, потому, что старший отдал свободное место, с которого она могла заработать, этой нищенке. Поезд подошел к станции, где была объявлена стоянка в двадцать минут. Тут в вагон стали заходить местные жители, которые продавали пассажирам свою нехитрую стряпню. Глафира хотела купить кое-что для сына и стала спрашивать молоко. Статная полная женщина, увидев мать с ребенком, стала выкладывать такие молочные вкусности, что Глафира подавилась слюной. Там были и творожники, и топленое молоко и ряженка и даже масло.

— Бери, дите совсем худое, все свежее, хорошее, недорого, только тебе,-

— Сколько? спросила Глафира, доставая из лифчика мятые пятьдесят рублей.