Кто стреляет последним - Фридрих Незнанский

За эту деятельность Марат был арестован второй раз, и на этот раз ему не удалось выкрутиться. Его осудили по статье 153 Уголовного кодекса РСФСР.

Турецкий поднялся из-за стола и подошел к книжному шкафу. Отыскал томик кодекса выпуска примерно тех лет. Статья 153 называлась: «Частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество». И хотя Турецкий знал эту статью и, случалось, вел дела такого рода, еще будучи молодым следователем, он внимательно, уже как бы из другого пласта времени, перечитал ее. В ней было:

«Частнопредпринимательская деятельность с использованием государственных кооперативных или иных общественных форм — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества, или ссылкой на срок до пяти лет с конфискацией имущества, или штрафом от двухсот до одной тысячи рублей.

Коммерческое посредничество, осуществляемое частными лицами в виде промысла или в целях обогащения, — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества, или ссылкой на срок до трех лет с конфискацией имущества, или штрафом до семисот рублей.

Действия, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, повлекшие обогащение в особо крупных размерах, — наказываются лишением свободы на срок до десяти лет с конфискацией имущества».

Турецкий только головой покачал: Господи, что же это были за времена! Что за времена, когда любая попытка человека честно, своим трудом заработать денег для своей семьи каралась Уголовным кодексом. До десяти лет! Как за убийство. Как за изнасилование. Как за разбой.

Но тогда это никому не казалось чудовищным. Суд признал обогащение в особо крупных размерах, и Марат получил семь лет с конфискацией имущества.

В лагере он провел три года, потом за примерное поведение был переведен «на химию» и еще через два года освобожден.

Видно, зона многому его научила, и с тех пор в сети правосудия он не попадал ни разу. Проходил свидетелем по самым разным делам, три раза привлекался в качестве обвиняемого, но всякий раз дело против него прекращалось либо из-за недостаточности улик, либо из-за исчезновения свидетелей, либо в связи с отказом свидетелей от своих показаний.

А между тем деятельность свою он не только не прекратил, но многократно расширил и расширял постоянно. Еще в доперестроечные времена он создал целую сеть подпольных цехов и даже фабрик, выпускавших ширпотреб «под фирму», организовывал артели золотоискателей, которые как бы существовали вполне формально и одновременно не существовали, потому что все намытое золото шло мимо государственной казны Марату, брал у колхозов подряды на строительство дорог, большую половину денег оставлял себе, меньшую делил между председателями колхозов и райкомовским начальством, а дороги «с твердым покрытием», возникнув на бумаге, как бы исчезали после первых весенних паводков.

Прибыли были огромные. Марат вкладывал их в расширение производства, в подкуп нужных людей и в создание системы безопасности, которая вначале страховала все звенья его деятельности от провалов, а затем превратилась в небольшую армию, с помощью которой он вторгался в сферы чужого бизнеса и избавлялся от конкурентов.

Антиалкогольная кампания открыла для Марата золотую жилу, водка из подпольных заводов, оборудованных вполне современно, шла нарасхват.

Марат был вездесущ и неуловим. Он ничего не делал своими руками, подставные лица в случае провала брали на себя всю вину, шли под суд, получали внушительные сроки, но уже через год-два чудесным образом оказывались на свободе, и главное — на вполне законных основаниях.

Появление в обновленной России финансового рынка заставило Марат включиться и в эту сферу деятельности. Он нанимал лучших специалистов, создавал банки и фирмы, занимавшиеся перекачиванием государственных кредитов в казну Марата, и можно было только догадываться об истинном размахе его деятельности. Формально же он числился генеральным директором небольшой фирмы «Эллада», занимавшейся торговлей импортной мебелью, и это, наверное, была самая честная и законопослушная фирма в Москве. Это было его прикрытие.

Еще даже не просмотрев все материалы до конца, Турецкий уже не сомневался, что выросшая в его сознании до зловещих размеров фигура этого маленького лысого человека с красным лицом стоит и за убийцами профессора Осмоловского и его лаборантки. Мишурин несомненно был человеком Марата: на нескольких снимках они стояли рядом и оживленно о чем-то разговаривали. Уж точно не о погоде. Человеком Марата был и Барыкин — Сергуня. Людьми Марата были и те, кто убрал Голышева после его провала.

Но ниточки, за которую можно было бы ухватиться, не было. Зацепку нужно было искать с другого конца: что за анализы делал профессор Осмоловский, что это за тайна, в которую он проник и которая стоила ему жизни?

Мелькнула мысль: а может быть, Косенков прав? Арестовать Мишурина, припереть к стенке неопровержимыми уликами, ошеломить внезапностью разоблачения и угрозой смертной казни, — может, и расколется? Турецкий понимал: вряд ли. Даже если запрятать его в Лефортово и держать под тройным контролем, он будет молчать, потому что прекрасно знает: он жив, пока он молчит.

И все-таки придется попробовать. Пусть Мишурин не сдаст Марата, но, может быть, про анализы хоть что-нибудь скажет?

Не лежала душа у Турецкого к такому решению, но иного выхода не было. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить Яковлеву, но тот уже сам входил в его кабинет, и вид его не предвещал ничего хорошего.

Так и вышло.

— Только что сообщила «наружка» — ребята, которые вели Мишурина. Час назад он приехал на своей «Ниве» домой и пошел обедать. Через сорок минут вышел, сел в машину и завел двигатель. И… поехал. И…

— И? — повторил Турецкий, хотя уже догадывался, что за этим последует.

— Машина взорвалась. Мишурин — в клочья. У половины квартир стекла — вдребезги. Граммов триста тротила было подложено, не меньше. Наши туда уже выехали. Косенков тоже поехал.

— Не понимаю, — сказал Турецкий. — Когда был подложен тротил? Раньше? И он полдня с ним по Москве ездил?

— Не думаю. Подложили, вероятно, когда он обедал.

— А где же «наружка» была?

— Тоже отъехали пообедать, — объяснил Яковлев. — Говорят, их не было всего пятнадцать минут.

— Чтобы заложить взрывчатку, опытному человеку и пяти минут хватит.

— Значит, опытный человек и был, — хмуро согласился Яковлев.

— Знаешь, с кем бы я сейчас очень хотел бы поговорить? — спросил Турецкий.

— Догадываюсь. С ребятами из «наружки». Но это не по правилам, Саша, — напомнил Яковлев.

— По правилам, не по правилам! Конечно, не по правилам. А знаешь, что такое итальянская забастовка? Это когда все начинают работать точно по правилам — и работа останавливается.

Яковлев усмехнулся:

— Прибереги свое красноречие для другого случая. Я их уже вызвал. Сейчас будут.