Донгар – великий шаман - Илона Волынская

– Воевода велел обозу убираться из крепости, – возникая рядом, сообщил Кэлэни. – Его т-тоже можно понять – он за своих людей отвечает и за тех беженцев, что из разоренных мэнквами стойбищ пришли, – рассудительно добавил Заика.

– Не поможет! – все так же жизнерадостно объявил Хонт. – Куль расправится с обозом – а потом вернется в крепость. Или приятелей позовет!

– Это все вы! – выдавил Пукы, даже не замечая, что говорит почти как давешний стражник. – Я понял – это вы нарочно! Чтоб я согласился Черным стать! Подговорили Самсая, тот своего куля в крепость запустил…

– Мне, конечно, нравятся упорные парни, но даже я начинаю уставать, – буркнул Хонт. От его недавнего добродушия не осталось и следа. – Ты, мальчик, нашего Самсая так бубном скрутил, что мы его до сих пор развязать не можем! Самсай здесь, в Средней земле. А кули его там, в Нижней, без начальника остались. Видать, этот явился повелителя искать…

– Ну так забрал бы его и валил отсюда! – выпалил Пукы. – Чего он к Нямь соваться вздумал?

– А вот теперь я, пожалуй, с тобой, Кэлэни, соглашусь, – торжественно объявил Хонт. – Парень действительно не очень сообразительный. Это же кули! Духи болезней! Они безмозглые совсем! Ты когда-нибудь задумчивый насморк видел? А образованный понос? Они нападают на людей не потому, что так задумали, а потому, что природа у них такая! Их только Самсай придержать и может! А Самсая нет!

– А если Самсай велит этому кулю убраться? – с неистовой надеждой спросил Пукы. – Тот оставит Нямь в покое?

Воздух вздрогнул, и между Хонтом и Кэлэни возник облаченный в черное Самсай-ойка. Устремленный на Пукы взгляд мрачных глаз аж искрился, даже лысина, казалось, сверкала от ярости.

– Только после того, как ты меня освободишь! – рявкнул Самсай, всем телом извиваясь в стягивающем его ободе от бубна.

– Он не обманет? – настороженно поглядывая на плывущего впереди Самсая, шепотом спросил Пукы у Кэлэни.

– Очень мне надо – Черного Донгара обманывать! – немедленно откликнулся сам Самсай, презрительно оглядываясь на Пукы. – А ты потом опять вниз по Великой реке спустишься в подземный мир, устроишь самому повелителю Куль-отыру большой скандал, на меня всех ездовых собак навешаешь – причем в буквальном смысле этого слова! Виру за обман стребуешь – и буду я сто Дней до приказа служить у тебя на посылках? Знаем, проходили уже – больше не хочется!

– Я не… – привычно хотел отречься от Донгарова черного имени Пукы. Но вдруг, если он не Донгар, его можно обманывать? Лучше уж он в этот раз промолчит.

– Неужели? – делано изумился плывущий сзади Кэлэни. – Не иначе как что-то большое в лесу сдохло. Мэнкв, наверное. Если ты еще пару раз промолчишь, проблема мэнквов будет решена раз и навсегда.

– Я не знаю, что такое «проблема», – не оглядываясь, буркнул Пукы. Темный он, стойбищный, откуда ему!

– Ты не темный, ты Черный, – с ласковым издевательством откликнулся Кэлэни.

– А ты не смей читать мои мысли! – рявкнул в ответ Пукы.

– Я? Да ты сдурел, парень! – откликнулся незнакомый стражник, неожиданно выросший у него на пути.

– А с вами вообще никто не разговаривает! – рыкнул Пукы, полоснув нежданного собеседника взглядом.

Тот отпрянул. То есть хотел-то он навернуть наглому малодневке древком копья по шее. Но от устремленного на него взгляда мальчишки веяло такой жуткой, завораживающей силой, что стражника прошиб горячий пот. И он даже не отступил, а отпрыгнул в сторону, пропуская Пукы на окруженную воинами площадь, где уже собирал свои манатки несчастный обоз.

Не обращая внимания ни на злобные окрики стражи, ни на причитания обозников, Пукы неторопливо шел к головным саням. Там никто не собирался: не грузил котлы, со стонами и жалобами не перетряхивал пожитки, не точил копья, осыпая проклятиями мэнквов, воеводу, Снежную Королеву с ее Советником…

От этих саней слышался только частый лающий кашель: трое взрослых склонились над бессильно раскинувшейся девочкой. Сжимая руками голову, раскачивался в отчаянии отец Нямь. Поглаживая мокрые от болезненного горячего пота косы дочери, сидела рядом мать. Напрасно пытался шаман влить девочке в стиснутое судорогой горло какой-то отвар.

Заслышав приближающиеся шаги, дядька Том поднял голову. Увидел Пукы – и его темное лицо налилось краской бешенства.

«Не иначе как стражники ему наговорили», – равнодушно подумал Пукы.

Стискивая пудовые кулаки, отец Нямь поднялся мальчишке навстречу.

– Что ж ты, мэнквеныш, наделал, а? – переходя на крик, начал он, и на лбу вздулись толстые, как веревки, жилы.

– Не надо… так… разговаривать… со мной… – раздельно произнес Пукы. Дядя Том думает, что он в ярости? Да он и наполовину не понимает, какая ярость сейчас бушует в самом Пукы! Тот и сам не знает, на кого сейчас кинется – то ли на засевшего в Нямь куля, то ли на Самсая с Кэлэни, то ли… самому себе горло от злости перервет! Впрочем, некстати подвернувшийся обозник тоже сгодится. И Пукы поглядел на дядю Тома.

Старосте обоза вдруг показалось, что под ним разверзлась земля, а из глубин ее доносится жуткий рокот поднимающегося чэк-ная. Он метнулся вперед, прикрывая собой жену и ребенка…

Мис-не ласково похлопала мужа по плечу. Потерлась носом о горячий лоб дочери, встала… поклонилась Пукы низко-низко, как кланяются даже не шаманам, а только высшим Храмовым жрицам. И спустилась с саней. Не оглядываясь, направилась прочь.

– Что? Куда? – ахнул дядя Том.

– Иди, иди, – рассеянно скомандовал Белый. – Твоя женка всегда знает, что делает.

Мужик поглядел на шамана, на безмятежно помогающую обозникам собираться мис-не, на закаменевшего, как в бесконечной муке, Пукы и, глухо ворча, полез прочь. Шаман отставил чашку с отваром. Спускаясь с саней, оглянулся:

– Знаешь этого куля?

Пукы только молча покачал головой – ему казалось, еще хоть слово, и он не выдержит, снова ринется прочь отсюда, оставив Нямь во власти куля.

– А я знаю. – Белый неприятно усмехнулся. – Прошлой Ночью он к нам уже захаживал. Держи. Тогда мне это не пригодилось. – И он протянул Пукы вырезанное из древесного сучка изображение.

Пукы поглядел на лежащего у него на ладони идола. В жуткую – как прогнившая рыбина – морду. Мальчишка сунул идола под парку – и шагнул к лежащей на медвежьей шкуре Нямь.

– Ну! Давай! – на выдохе потребовал он у Самсая.

– Ты давай, – как всегда склочно, огрызнулся в ответ Невидимый старик. – Или ты думаешь, я скомандую: «А ну, выходь!» – и куль выскочит как ошпаренный? Куль, если уж в человеке поселился, даже повелителя своего не слушает. За ним лезть надо!

– Ну так лезь! – чувствуя, что силы его на исходе, выкрикнул Пукы.

– Ну так подсади! – рявкнул в ответ Самсай. – В смысле меня в нее подсади!

– А сам ты – никак? – опасливо спросил Пукы. Он знал, как шаманы духов в людей запускают – для лечения или для чего еще. Их старый шаман, в пауле, не раз показывал. И делать это ему ну совсем не хотелось. Как голубоволосая жрица говорила – категорически, во!