Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей - Мэгги Стивотер

— Все кончено. — Люк уронил кинжал на подмостки, и тот упал на блестящие половицы со стуком, в котором слышалась необратимость. — Я больше не подчиняюсь тебе.

Королева была вне себя от ярости. В ее глазах сверкнуло заходящее солнце.

— Галлогласс, тебе есть что терять. Как ты смеешь ослушаться?

Люк произнес, обращаясь к ней, но глядя на меня:

— T'mo chr I istigh inti.

— Как ты можешь любить ее? — взвизгнула Королева. — Она ничто!

И тут, под взглядом Люка, который словно говорил мне «извини, больше я ничего не могу сделать», я вспомнила. Боже, ну я и дура!

— Не смей так говорить. — Я встала. — Не смей так говорить, Дейдре О'Брайан!

Королева с недоверием повернула ко мне свое совершенное лицо.

— Тебя ведь так зовут? — Я шагнула к ней. Мне не нужен был ответ; я чувствовала, что это правда.

Я ощущала власть, которую принесло мне ее имя. Власть над ней. Вместе со сгустившейся темнотой на улице оно дало мне неуязвимость. Сейчас, за полночь, я сильнее, чем она.

Я посмотрела в ее старые змеиные глаза и увидела одно из воспоминаний Люка. Этот Люк был на сотни лет моложе, но с таким же юным лицом. Он стоял перед Королевой. Королева выглядела так же, как и сегодня. В ее глазах сквозила древность.

— Я не полюблю тебя, — говорил он. — Я не солгу. Я не полюблю тебя.

Королева обошла вокруг Люка; тяжелые полы платья тащились по земле, задевая его ноги. Он стоял неподвижно в ожидании вспышки гнева. Если он и боялся, в воспоминании Люка я этого не чувствовала.

Королева пробежала пальцем по его бицепсу, там, где сейчас поблескивал обруч. Казалось, она задумалась, потом улыбнулась.

— Ты пожалеешь о своем выборе.

Гнев вернул меня к настоящему. Я хотела убить ее. Я могла увидеть все, что она сотворила с Люком, и могла использовать тьму, чтобы сокрушить ее.

Мне хотелось растоптать ее, а потом сказать что-нибудь гадкое, глядя, как она корчится и умирает.

Как будто прочитав мои мысли (а может, и вправду их прочитав), Королева презрительно сказала:

— Ты все еще недостаточно сильна, чтобы повелевать феями. Ты сильна только в полной тьме. Но нам нет нужды сражаться… Я могу научить тебя. Я могу научить тебя, как находить тьму, что прячется в углах комнаты. Как приручить ночь, ютящуюся между ветвями деревьев. Как использовать тьму твоей души. Я могу сделать тебя большим, чем ты есть сейчас.

Она говорила, а я видела, как в ее глазах таится вечер, как на ее коже распускаются цветы, не поглощая ее, как поглотили Эодана. Волосы Королевы ниспадали летними водопадами, так и не достигая пола. Ее пальцы, увитые виноградной лозой, потянулись ко мне, как тянется лоза к источнику света.

— Нет. — Я посмотрела на Люка. Он безмолвно подошел ко мне и крепко взял за руку. Боже, у него такие холодные пальцы. — Нет, не стоит. Я хочу видеть даоин ши.

Ярость волнами исходила от Королевы, но она не могла отказать. Теперь мы были равными фигурами в этой шахматной игре.

Она повернулась к Элеонор.

— Принеси душу Люка Диллона.

Парковку заполнили феи разных форм и размеров. Костры взмывали в небо, посылая к звездам искры и угольки. Тут были феи в обличье птиц с огромными клювами; тут были феи более прекрасные, чем самые красивые модели. Тут были мужчины, которые словно только что вылезли из воды, и дети, которые словно только что упали с неба. Отовсюду лилась музыка, все танцевали, кружились, пели…

Мы стояли возле двери, словно фантастическая семья. Люк сжал мою руку и как ястреб внимательно осмотрел парковку. Королева стояла в нескольких футах от нас. Казалось, ей совсем не место на грязном асфальте, но тем более впечатляюще она выглядела.

Из толпы вышел Томас-Рифмач с развевающимися волосами и встал перед Королевой.

— Хорошего солнцестояния, миледи. — Его голос был если не искренним, то почтительным.

— Прочь с глаз моих, Рифмач. Ты свой выбор сделал. — Королева подняла руку, и Томас рухнул к ее ногам. — Я разберусь с тобой и твоим языком позже.

Люк протянул руку. Томас принял помощь и поднялся. Мы встретились глазами; ничего не сказав, он шагнул за мою спину.

Кажется, я обрастала свитой.

— Я не вижу даоин ши, — молвила Королева. — Думаю, они забыли о тебе.

Может, и так. Я не представляла, что делать дальше.

— А вот и не забыли! — знакомый голос то ли пропел, то ли произнес заклинание.

Элеонор широко распахнула глаза, когда из-за ее спины бесшумно появилась Уна.

— Не надо делать такое лицо, — сказала Уна. — Я всего лишь тебя ущипнула.

— Потише, — предупредила Королева и подняла руку, — или я разорву тебя надвое.

— Идите сюда! — Прокладывая дорогу между веселящихся фей, на серой в яблоках кобыле, украшенной колокольчиками, ехал Брендан, почти такой же величественный, как Королева. Колокольчики на копытах лошади звенели с каждым шагом, а колокольчики на упряжи — каждый раз, когда лошадь шарахалась от танцующей толпы. За ним следовала еще дюжина лошадей, все серые в яблоках; их шерсть отражала пылающие вокруг яркие краски. Перелив колокольчиков должен был превратиться в какофонию, но они звенели в такт, сливаясь в мелодию невиданной красоты.

Уна подбежала к Брендану и ухватилась за поводья, чтобы вновь услышать звон колокольчиков.

— Разве я тебе не говорила, что все произойдет у этой двери? И кто теперь выглядит глупо? — Она показала пальцем на Королеву и Элеонор, стоявших позади. Королева держала накрытую тканью клетку. — Посмотри, вон павлин и его дрессировщик.

Не уверена, кого она назвала павлином — Королеву или Элеонор. Ни одну из них сравнение не обрадовало.

— Говорите, что хотели сказать, — прорычала Королева.

Люк слегка поклонился Брендану, не выпуская моих пальцев.

— Хорошего солнцестояния, Брендан. Пожалуйста, поторопись. Времени почти не осталось..

Брендан кивнул и взглянул на спутников. Они подвели своих коней. Их было семь, все стояли в ряд, плечом к плечу, касаясь друг друга босыми ногами.

— Дейдре, — сказал Брендан. — Сегодня ночью ты спасла Водяного быка, одного из нас, и связала нас узами благодарности.

Он запел:

Птичка по полю летает,

Семечки она клюет.

Что из клюва потеряет,

Снова в землю упадет.

Я непонимающе смотрела на него. Он ответил ожидающим взглядом. Видимо, я должна была сказать что-то умное.

Томас наклонился и тронул мое плечо.

— Жизнь за жизнь, — прошептал он. — Это песня равновесия. Взамен жизни, что ты спасла, они подарят тебе жизнь.