Соло на раскаленной сцене - Ирина Градова

— Еще раз вам говорю, вы ошибаетесь: детей у нас нет. Дети отправляются в детские психиатрические больницы, а у нас здесь только взрослые, совершеннолетние пациенты!

— Да знаю я про детскую больницу, — кивнула Рита. — Елена и впрямь проходила там медицинское освидетельствование, после чего лечилась несколько лет, периодически возвращаясь в детский дом… Но потом, насколько мне известно от следователя по делу об убийстве, Свирская попала к вам, и я хочу с ней побеседовать. Ее разыскивают родственники…

— Какие родственники? — на этот раз перебил Воронец. — Вы же сами сказали, что она из детского дома?

— Да, но это не означает, что у пациентки никого нет, верно? — парировала Рита. — И мой клиент желает знать, в каких условиях содержится его родня!

— И кто же этот загадочный родственник Елены? Ее родители погибли, и я…

— Так, значит, Свирская все же ваша пациентка?

Воронец понял, что проболтался, и умолк на несколько минут, пеняя на себя за дурость: в самом деле, так глупо попался! А Рита нутром почуяла, что дело нечисто, иначе с чего бы главному отрицать очевидное?

— Зачем вы меня обманываете? — усилила она напор. — Я все равно узнаю, даже если не от вас, и вот тогда встанет вопрос о том, почему вы лгали!

— Я вовсе не лгал! У меня действительно больше нет такой пациентки.

— Больше нет? И что это означает?

— Елена Свирская погибла. Имел место трагический случай… Понимаете, здание было ветхое, а больные, несмотря на строжайший запрет, иногда каким-то образом добывали курево. Думаю, санитары проносили — как их поймать-то?

— Вы хотите сказать, что Елена сгорела во время пожара в корпусе для «буйных»?

— Откуда вы знаете про корпус? — нахмурился Воронец.

— Неважно!

— В любом случае прошли проверки, и они не нашли ничего, кроме того, о чем и так все имели представление: здание ветхое, деревянное, вот и случилось то, что рано или поздно должно было произойти!

Получается, сестра Стаса была одной из четырех несчастных, о которых упоминал дворник? То есть Елена мертва… Но как тогда, черт возьми, фотография семьи Бессоновых попала в дом, где погиб Марк?! Она-то уже решила, что выяснила, откуда у этого странного дела ноги растут, а теперь, выходит, надо начинать сначала?

— Послушайте, Максим Сергеевич, — произнесла Рита после почти минутного раздумья, — а почему Елена содержалась в том корпусе? Я так понимаю, там оказываются те, кто может представлять опасность для окружающих?

— Ну вы же в курсе ее диагноза? — пожал плечами мужчина.

— А вы?

— Видите ли, Маргарита…

— Григорьевна.

— Так вот, Маргарита Григорьевна, я не имею права обсуждать диагнозы пациентов с посторонними…

— Только если речь идет о живых людях, — парировала Рита. — Не забывайте, что я адвокат, не надо играть со мной во «врачебную тайну» — я в любом случае лучше разбираюсь в законах!

— Дело не только в этом, — смягчая тон, сказал главный. — Видите ли, я ведь не являлся лечащим врачом Свирской, поэтому не смогу многого рассказать. Разумеется, после ее гибели мне пришлось ознакомиться с ее историей болезни, как и с историями других погибших пациентов, но в детали я не вдавался. В этом попросту не было смысла, ведь Елена мертва!

— А кто ее лечащий врач? — спросила Рита, не желая сдаваться.

— Для вас это так важно?

— Не для меня, а для ее родственника, — поправила она.

— Кстати, вы так и не уточнили, кто ее разыскивает… Из истории болезни я помню, что у Свирской, как, впрочем, и у большинства наших пациентов, родственников нет. Ее родители погибли, а брат умер впоследствии, уже после того, как девочку вернула приемная семья.

— Умер? — переспросила Рита. — Кто вам сказал?

— Ну я не знаю. — Воронец выглядел озадаченным. — Так было написано в истории болезни, переданной из детской психиатрической больницы, в которой до восемнадцати лет проходила лечение Елена… А что, это не так?

— Не так. Ее младший брат жив, здоров и хочет знать, что произошло с сестрой!

— Что-то раньше он не слишком ею интересовался!

— Это потому, что он понятия не имел о ее существовании. Приемные родители предпочли скрыть от мальчика тот факт, что он, во-первых, усыновлен, а во-вторых, имеет кровную родственницу.

— Что ж, я их понимаю, — после короткой паузы кивнул Воронец. — Кому бы захотелось заполучить такой «подарочек»!

— Так я могу поговорить с лечащим врачом Елены?

Воронец подошел к сейфу, открыл его и извлек оттуда толстую кожаную папку. Минут пять он занимался тем, что листал ее, словно в поисках информации. У Риты создалось впечатление, что он просто тянет время, а на самом деле вполне в состоянии ответить на ее вопрос без этого фарса. Наконец главврач объявил:

— Михаил Борисович Лемец!

— Как мне его найти?

— Его кабинет на первом этаже, справа от будки охранника.

Наскоро попрощавшись, Рита понеслась на поиски Лемеца.

— Да-да, как же, помню Леночку! — с печальной миной закивал маленький кругленький человечек, лицо и кисти рук которого были сплошь усыпаны веснушками. Михаил Борисович обладал примечательной внешностью абсолютно рыжего человека: рыжими были не только его волосы, но и брови, и ресницы, а кожа казалась такой белой, что цветом походила на обезжиренное молоко. Тем не менее он производил скорее приятное впечатление — в отличие от главного врача.

— Так кто, вы говорите, ее разыскивает?

— Брат.

— А он, значит, жив?

— Как говорится, слухи о его смерти были сильно преувеличены!

— Какая трагедия! — покачал головой психиатр. — Хотя, с другой стороны, может, оно и к лучшему? Люди вроде Елены редко способны влиться в общество, и ее брат, если бы она была жива, все равно не сумел бы ее забрать отсюда. А если бы и сумел, то быстро пожалел бы!

— Значит, вы утверждаете, что Елена Свирская погибла при пожаре?

— Утверждаю?

— Ну, Максим Сергеевич же…

— Ну да, ну да, конечно — она погибла.

— Знаете, что мне показалось странным в поведении вашего главврача? — Рита испытующе посмотрела в глаза Лемецу. — С одной стороны, он затруднялся о ней говорить, мотивируя тем, что не являлся лечащим врачом, а с другой — оказался подозрительно хорошо в курсе подробностей ее жизни!

— Видите ли, Маргарита, обстоятельства гибели Елены, мягко говоря, пренеприятнейшие, — вздохнул доктор. — Неудивительно, что Максим Сергеевич неохотно обсуждает эту тему, боясь навредить репутации клиники.

— Репутации? — переспросила Рита, делая большие глаза. — Да о чем вы говорите?! Такое впечатление, что речь об образцовом заведении! Давайте смотреть правде в глаза: Воронец опасается исключительно за собственное место, которое пошатнулось из-за злосчастного пожара!