Шанс на счастье - Рини Санс

class="p1">Люциус сидел, скрестив ноги, на диване в гостиной с закрытыми глазами.

В отличие от Рейлин, он излучал ауру, похожую на ауру Ираиды. Его обворожительная внешность была мила, как у принца, о котором мечтали все девушки, а щеки блестели, как у человека, который всю ночь где-то танцевал. Однако Рейлин могла видеть, что он изо всех сил пытался сдержать свой гнев, который мог вспыхнуть в любой момент.

В прошлом Рейлин так оценивала Люциуса: «Брат Люциус не глупый человек. У него есть политическое чутье и чувство суждения. Однако, свое высокомерие он унаследовал от Его Величества императора и от своей матери с непредсказуемым темпераментом.»

Оба они легко попирали его разум и часто выводили его из себя. Какими бы замечательными качествами он ни обладал, это была серьезная проблема, которая компенсировалась его недостатками.

Безумный император или эгоистичный и жадный император. Измерение власти Люциуса и Дегара определяет это. Но все — таки Рейлин думала, что Люциус сможет преодолеть свои недостатки.

Но она ошибалась.

В конце концов Люциус перестал полностью владеть собой, когда его никто не угнетал. Но не сейчас. У него все еще был контроль, именуемый императором. Так что он не сможет излить свой гнев на Рейлин. Не теперь, когда она была невестой Виттора. Люциус знает, что политика — дело тонкое и сложное.

Несмотря на то, что место императора казалось обладающим абсолютной властью, он понимал, что это положение зависит от баланса сил. Так что, как бы он ни был недоволен, он будет вести себя тихо в присутствии Великого Герцога Ормонда.

Однако голосом, который, казалось, ничего подобного не замечал, Рейлин осторожно позвала Люциуса.

— Ты спишь, брат?

Тем не менее, хорошо, когда тебя считают беспомощной девочкой. Люциус медленно открыл глаза и повернулся к ней. Рейлин вежливо поклонилась ему.

Вместо того, чтобы поприветствовать её, он смотрел в лицо сестры. На брови был синяк, а царапины на виске и подбородке стали багровыми. На запястье виднелась рана, выглядывающая из-под одного из пушистых рукавов. Было больше шрамов в тех местах, которые нельзя было легко увидеть. Рейлин не повернула головы и не прикрыла свои раны.

Наконец Люциус вздохнул:

— Сядь.

— Да.

Рейлин избегала места рядом и села напротив Люциуса.

— Ты слышал новости? Ты был дома?

— Да. Ты собрала свои вещи.

— Да, великий герцог Ормонд сказал, что до свадьбы лучше остаться в его резиденции.

— Я понимаю.

Было бы неправильно начинать жить вместе до брака. Тем более, что Рейлин ещё молода. Но Люциус не сказал об этом ни слова.

— Как дела у матери?

— У нее истерика.

Рейлиг знала все подтексты, содержащиеся в этом единственном предложении.

Особняк будет в страхе, как при эвакуации, и служанки будут молча бродить в ужасе. Ираида, выплеснув свой гнев, теперь лежала в постели, дрожа от депрессии.

— Если сможешь, зайди к ней на минутку, — сказал Люциус, когда Рейлин опустила голову.

— Нет. Я пока не хочу видеть маму. Думаю, это хорошая возможность. Я хотела бы воспользоваться этой возможностью, чтобы разорвать отношения с моей матерью.

— Ты серьезно? — удивленно спросил Люциус.

— Да.

— Рея. Это не решается в спешке. Разве ты не любила свою мать?

— Я люблю её и сейчас, — со стоном сказала Рейлин.

Из всех слов, которыми она обменялась с Люциусом до сих пор, это было единственное предложение, которое она сказала искренне.

— Но это не значит, что я хочу посвятить ей всю свою жизнь. Я хочу быть счастливой с Виттором. Такая удача может больше никогда не прийти ко мне, поэтому я хочу сделать все, что в моих силах. Даже если я не смогу стать благородной великой герцогиней, я хочу, чтобы меня признали женой герцога Ормонда.

— Рея.

— Но это не произойдёт из-за того, что я являюсь дочерью Ираиды. Что бы я ни делала, мир только осудит меня. Ты думаешь, что это правильно?

Решимость Рейлин казалась непоколебимой. Люциус даже не знал, что у нее такая воля.

Рейлин опустила голову:

— И я не хочу снова быть такой несчастной перед Виттором.

— Да, если ты этого хочешь. — Люциус без усилий кивнул.

Ведь права маркизата Дорсет принадлежали Рейлин. Если она выйдет замуж, она также унаследует титул. Люциусу не о чем спорить. В отличие от Ираиды, с самого начала Люциус не сожалел о поместье маркиза Дорсет.

— Да, хочу, — подтвердила Рейлин.

— Тогда что ты будешь делать с особняком? У меня есть несколько вещей там, но я думаю, что мне понадобится некоторое время, чтобы привести их в порядок и переехать.

— Я собираюсь оставить особняк моей матери. Я собираюсь дать вам содержание особняка и деньги, которые не меньше, чем вы тратили до сих пор. Вы с мамой можете продолжать оставаться там.

— Да. Хорошо. Еще немного рано, но поздравляю со свадьбой. Хотел бы я, чтобы ты заранее сообщила мне о своей помолвке.

Рейлин почувствовала горечь на сердце, но незаметно улыбнулась.

— Если бы все не шло так быстро, вы бы объявили о помолвке, когда я вернулся из пристройки.

— …. Думаю да. Я так полагаю.

И тут Люциуса охватила какое-то странное чувство. Быть может что-то случилось? Была ли Рейлин таким ребенком?

Он чувствовал себя неловко. Как только он вернулся в дом маркизата Дорсет, он вспомнил, как жаловался Асгард: Даже до этого мисс Тия была немного странной. Дело не только в том, что ваша мать выставлена в плохом свете. Должно быть, она разработала этот коварный план.

Люциус не думал, что Рейлин знает, как это сделать.

Во-первых, Асгард не заслуживает доверия. Он был хорош только в том, чтобы угождать Ираиде, поэтому он просто отпустил его.

Однако, действительно все происходило в быстром темпе, как будто ситуация только и ждала, чтобы развернуться. Также имеет значение, что Рейлин решила сменить сотрудников еще до того, как это произошло. Благодаря этому все состояние и собственность уже передавались ей. С одобрения императора все будет закончено. Это было бы невозможно, если бы она не подготовилась заранее.

'Рея сделала это…?' — засияла в его голове мысль.

Та, которую знал Люциус, всегда была беспомощной и запуганной. Он знал, что она не плохой ребенок. И что она всегда смотрела по сторонам и жаждала ласки.

Рейлин перед ним теперь выглядела не так. Ее слова были осторожны, и ее отношение было таким же, как и раньше. Лицо со следами побоев было изможденным. Словно намереваясь стать сильной, она так крепко сжала обе руки на коленях, что костяшки пальцев побелели. С её точки зрения было слишком