Единственный и неповторимый - Александр Савчук

– Настойку мастера Захры, три порции. – По повелительному тону Юджина я понял, что особой любовью и уважением гоблины не пользуются, с кузнецом он говорил гораздо приветливей.

Зеленый нырнул под прилавок, позвенел там стекляшками и извлек три маленьких пузырька с неприятной на вид грязно-коричневой жидкостью.

– Вот, сиятельные господа, самая наисвежайшая настойка, только вчера поступила, – опять начал кланяться гоблин.

– Сколько? – отрывисто бросил Юджин, не желая выслушивать хвалебные оды чудесному средству.

– Три золотых, сиятельный господин, всего лишь три золотых.

– Два с половиной, и считай, что тебе повезло, я сегодня в отличном настроении.

Уши у гоблина поникли, сережки, коснувшись друг друга, негромко звякнули. Мордочка приобрела печальное выражение, даже глаза слегка запали. Вид существа был настолько комичен, что я с трудом удержался от смеха, развязывая кошелек. Гоблин покорно принял плату, но спорить не решился.

– Эти жабы всегда завышают цены примерно на тридцать – сорок процентов, – пояснил мне Юджин, когда мы вышли из лавки. – Жадные до безумия. Стоит только дать слабину, тут же без штанов оставят.

– А что еще они производят? – заинтересовался я.

– Разное, яды у них наилучшие, противоядия соответственно. Лечебные, укрепляющие настойки. Средства от огородных вредителей, для кузнецов и ювелиров, чтобы металлы обрабатывать. Для тканей краску. Косметику для женщин, лекарства. «Драконьи слезы» опять же. Много чего. Их раса слабосильная, охотиться не могла, вот они и стали яды изобретать. Потом уже, после создания империи начали алхимией заниматься, огромных успехов в этом добились. Есть поговорка: дай гоблину только одну чистую родниковую воду, и через минуту он превратит ее в смертельный яд.

Веселые ребята. Ну то, что охотники из них никудышные, я и так понял. Силы ни в руках, ни в ногах нет, выносливостью тоже не блещут. Движения медленные. Если тело не обладает необходимыми качествами, то разумно будет развивать те профессии, которые не требуют больших энергозатрат.

Рынок был наполнен людьми и шумом. Все кричали, толкались, суетились. Практически полная копия российских рынков, если не обращать внимания на ассортимент и одежду. Опасаясь разбить в толкотне такие дорогие стекла, мы отправили одного из охранников в трактир. Остались втроем: я, Юджин и Макир. Последний вообще, как я понял, имел что-то вроде сержантской должности и был назначен старшим над сопровождавшими нас солдатами. Здесь, в городе, я не видел особой надобности в большом числе охранников, если что, Юджин со своей магией запросто десяток воинов заменит.

Другое дело – дорога. Как мне сказали, банды разбойников здесь были довольно частым явлением. Нападали как на купеческие обозы, так и на одинокие кареты. Все зависело от состава банды. Иногда в них даже маги попадались. Не местные, не имперские, хотя встречались и те, кто не обучался в академии, а был воспитан вот такими зарубежными засланцами. Каждый маг, окончив академию, давал клятву императору, такую клятву, которую нельзя нарушить. Поэтому власти старались найти всех, кто имел магическую силу, дабы не плодить число бесконтрольных магов. Для этого два раза в год на площади больших городов выносили специальные артефакты, и любой желающий мог проверить себя на магические способности. Кроме того, существовали особые волшебники, которые круглый год колесили по империи, заглядывая в самые отдаленные закутки в поисках будущих коллег. Таких магов именовали Ищущими. Они специально много лет усиленно тренировались, чтобы уметь рассмотреть даже самую крохотную искру таланта. Но работа этих магов хорошо оплачивалась, за каждого кандидата империя платила большую премию.

Над теми, кто, имея способности, не желал становиться полноправным магом, проводили обряд лишения сил. Империя не желала иметь в своих границах проблем. Ведь у необученного мага мог произойти самопроизвольный выброс магической энергии, и это приводило к очень печальным последствиям. Рассердился, например, такой вот индивидуум на соседа, бах, и нет половины деревни. Так что все по дедушке Ленину: контроль и учет!

Рынок был поделен на ряды продовольственные и промышленных товаров. На продукты я смотреть не пошел, меня больше интересовали изделия ремесленников. Обширно была представлена посуда из глины. В основном все было сделано с явным мастерством. Тарелки, кружки, чашки расписаны узорами – цветочки там, ягодки. Но ничего похожего на фарфор я не обнаружил. Знать бы еще, как он делается, цены бы мне не было! Вот самогон могу, а фарфор нет. Что поделаешь, в жизни так редко встречается совершенство. А я почти совершенен! И очень скромен!

Далее следовали ряды, где торговали изделиями из металла. Тоже посуда, медная, разумеется, сельскохозяйственный инвентарь, всякие подковы, гвозди, молотки. Были и ножи, куда без них. Но ни форма, ни качество меня не заинтересовали. Надо будет попросить Назира мне нож выковать, а то в дорогу без ножа глупо ехать. Хлеб кинжалом резать неудобно. Оружейных рядов на рынке не было, как мне сказал Макир, за оружием надо в специальные лавки обращаться, они рядом с кузницами стоят. Но в лавку идти было лень, да и есть уже хотелось. Еще пару рядов, и отправимся в трактир, там пообедаем – и в путь-дорогу. Юджин притормозил возле одного прилавка, спрашивая о чем-то продавца, а мы с Макиром пошли дальше. Не мальчик, догонит.

Внезапно я почувствовал еле ощутимое движение возле своего кармана и едва успел прихлопнуть чью-то руку, в этот самый карман нырнувшую. Как это я забыл о карманниках, вечном биче всех миров! Продолжая удерживать руку в кармане, я повернулся к обладателю конечности. Рядом со мной стоял паренек, годков тринадцати-четырнадцати. Среднего роста, в поношенной одежде, удивительно тощий. Не по природе своей, а из-за постоянного недоедания. Вон как глаза запали! Раскосые глаза, как у азиата. И смотрели они из-под длинных черных волос с испугом.

– Простите, господин, в толпе случайно прижали! Отпустите, пожалуйста, меня мамка ждет! – заверещал он, пуская петуха.

– В толпе, говоришь? А может, ты деньги у меня украсть хотел? – В том, что он именно хотел монетки спереть, я не сомневался, но было интересно, как он будет выпутываться.

– Что вы, господин, что вы! Я в жизни чужого не брал! Святые отцы говорят, грех это! Я случайно, в толпе, говорю, прижали! Не вор я, не вор! – испуганно вопил пацан, все еще надеясь, что добрый дяденька поверит и отпустит. Но я очень не люблю воров.

Что делать? Сдать страже, так наверняка там все повязаны, и в течение часа воришку выкупят его старшие товарищи. Нет, будем проводить воспитательную работу!

– Верю. Отчего же не поверить. Всякое в жизни бывает, – покивал я головой. Пацан приободрился, но уже в следующее мгновение в его глазах воцарился настоящий ужас. – Верю я тебе. Но вот в чем дело, все, что у меня в кармане, – это мое! А свое я никому не отдам. Поэтому сделаем так: я заберу свое, и иди себе на все четыре стороны. Макир!

Макир наблюдал за мной, но попыток вмешаться не делал. То ли соблюдал субординацию, то ли ему просто было интересно, какое решение я приму, но на мой возглас отреагировал незамедлительно: