Тайны дворцовых переворотов - Константин Писаренко

Пален ждал сумерек, уповая в преддверии ночи добиться полного упразднения караула в царской предопочивальне, без замещения неугодных солдат какими-либо другими. Час «X» наступил в восемь часов, когда Саблуков вошел в переднюю Константина Павловича с рапортом о положении в полку. Но чего-то граф недоучел. Павел Петрович в комнату к сыну заглянул в нужную минуту: офицер как раз заканчивал отчитываться перед шефом. Тем не менее разноса не последовало. Государь позволил полковнику повторно зачитать свое донесение, кивком головы выразил одобрение и, не высказав ни единого замечания, покинул помещение. Саблуков же отправился домой, несколько удивленный испуганным видом двух великих князей (Александр Павлович также навестил комнату брата).

Между тем великие князья если и боялись чего-то до визита отца, то после прощания с полковником вовсе запаниковали. Ведь в тот же час в лейб-компанском флигеле Зимнего дворца на квартире генерал-майора Петра Александровича Талызина уже собрались на ужин те обер - и штаб-офицеры, которым вскоре надлежало свергнуть императора. Платон Александрович Зубов уже увлекал их зажигательной речью «о бедствиях, угрожающих государству и частным людям, если безумные выходки Павла будут продолжаться»; о безрассудности «разрыва с Англией, благодаря которому нарушаются жизненные интересы страны и экономическое благосостояние» империи; «о прекрасных душевных качествах наследника престола великого князя Александра, на которого покойная императрица всегда смотрела, как на истинного преемника». Естественно, князь призвал присутствующих поддержать права молодого человека и помочь ему взойти на отцовский трон. Тем более что цесаревич согласился спасти «Отечество и самого Павла от неминуемой гибели».

Рядом с фаворитом Екатерины II стоял петербургский градоначальник. Пален, конечно, не замедлил присоединиться к заверениям оратора о твердой решимости Александра Павловича принять скипетр из рук батюшки. Вслед за этим начался банкет. Воодушевленные на подвиг гости уселись за трапезу. Пока разливалось по бокалам вино, звучали тосты, а с тарелок и блюд потихоньку исчезало обильное угощение хлебосольного хозяина, Зубов и Пален незаметно оставили товарищей. Первый вдруг заторопился к Ф. И. Клингеру, директору 1-го кадетского корпуса, шефом коего числился. Второй устремился в Михайловский замок. И можно догадаться, что побудило обоих расстаться с веселой компанией: великие князья уведомили вождей заговора о провале интриги с конногвардейцами. Павел I вопреки ожиданиям не выбранил Саблукова и не удалил из библиотеки его подопечных. В чем дело, неясно. Возможно, у царя зародились какие-то сомнения.

Пален с Зубовым сразу же поняли, что операция на грани срыва. План действий созрел быстро: Платон Александрович на всякий случай едет к подчиненному и проводит у него вечер; Петр Алексеевич стрелой летит в Михайловский замок, пробует скорректировать ситуацию и без проволочек информирует обо всем князя; за старшего на квартире Талызина остается Бенигсен.

Около девяти часов пополудни Павел I в окружении восемнадцати персон отправился в Столовую бельэтажа ужинать. Император пребывал в приподнятом настроении. Подтрунивал над Александром Павловичем. Непринужденно болтал о чем-то с дочерью М. И. Кутузова. Будущий фельдмаршал сидел тут же по соседству. Выйдя из-за стола в половине десятого, государь побеседовал немного с Михаилом Илларионовичем. Потом подошел к зеркалу, взглянул на свое отражение и, усмехнувшись, промолвил: «Посмотрите, какое смешное зеркало. Я вижу себя в нем с шеей на сторону».

За порогом Столовой император, видимо, и встретился с Паленом. Что именно нашептал Павлу Петровичу столичный губернатор, неизвестно. Только ровно в «три четверти десятого» (21.45) на квартиру к Саблукову прискакал фельдъегерь с предписанием полковнику срочно явиться во дворец. Минут через десять – пятнадцать штаб-офицер был в библиотеке царя. Хозяин охраняемой гвардейцами спальни все еще отсутствовал, задержавшись после ужина в покоях жены. Наконец в 22 часа 16 минут часовой крикнул: «Вон!», и монарх в сопровождении дежурного генерал-адъютанта Федора Петровича Уварова вошел в комнату со стороны маленькой кухни. Впереди бежала собачка по кличке Шпиц.

Царь приблизился к Саблукову и воскликнул по-французски: «Вы – якобинцы!» Опешивший полковник растерянно ответил: «Да, государь». Тот пояснил: «Не вы, но полк». Конногвардеец, вступаясь за честь сослуживцев, возразил: «Пусть бы еще я, но Вы ошибаетесь, государь, в отношении полка». На это Павел, не колеблясь, отрезал: «А я лучше знаю. Сводить караул!» Саблукову оставалось лишь повиноваться и скомандовать: «По отделениям, направо! Марш!»

Корнет Андреевский молча увел людей вниз. Император тем не удовольствовался. Повторив обвинения в якобинстве, он распорядился выслать весь полк из города, пообещав эскадрон полковника разместить в Царском Селе. На сем выволочка закончилась. Пост у тамбура опочивальни заняли два лакея, одетых в гусарскую форму. Затем государь поклонился Саблукову и скрылся за двумя дверями спальни. Обескураженный офицер возвратился в полк. А причастный к заговору генерал Уваров, разумеется, не мешкая, сообщил П. А. Палену об успешном финале разыгранной на ходу импровизации.

Губернатор, не теряя времени, помчался к Зимнему дворцу, не забыв снарядить человека к господину Клингеру. Около одиннадцати часов пополудни П. А. Зубов прочитал вторую записку, присланную за вечер из Михайловского замка. Первую с просьбой об отправке к Павлу I группы кадет (Коцебу по ошибке, видно, назвал их пажами) получили в десять часов. Платон Александрович как-то странно улыбался, рекомендуя поторопиться с отъездом мальчиков в императорскую резиденцию. В одиннадцатичасовой депеше содержались теплые слова в адрес гостеприимного директора и вопрос о корпусных обязанностях барона Дибича. Клингер, наверное, сильно недоумевал по поводу двух писем. Зато князя они, судя по всему, не смущали. Есть все основания предполагать, что автором оных, если не прямым, то косвенным, являлся граф Пален, в столь замаскированном виде уведомлявший компаньона о принятых им мерах в Михайловском дворце. Потом фаворит Екатерины поболтал с подчиненным минут сорок – пятьдесят об удивительной переписке и, простившись с ним, поехал в сторону Летнего сада, где надеялся пересечься с офицерами, идущими свергать тирана.

За те полтора часа, что Зубов общался с генералом Клингером, Пален успел полностью запустить в действие механизм мятежа. В жилище Талызина сановник вернулся незадолго до одиннадцати вечера. Обрадовал захмелевших (кроме Бенигсена) «брутов» хорошими новостями из Михайловского замка: мол, там все спокойно и царь ни о чем не догадывается. Поручил хозяину квартиры поднять в ружье 3-й и 4-й батальоны Преображенского полка, а Леонтию Ивановичу Депрерадовичу — 1-й батальон Семеновского. Если Талызин без труда сформировал колонну преображенцев (солдаты жили в домах по Миллионной улице), то Депрерадовичу предстояло выводить роты к Гостиному двору с западных предместий на южном берегу Фонтанки. Уложиться ему надлежало в срок до двенадцати часов…

Паузой Петр Алексеевич, вероятно, воспользовался для окончательного редактирования текста манифеста об отречении Павла I, не исключено, в присутствии сенатора Дмитрия Прокофьевича Трощинского. Ближе к полуночи генерал-губернатор и Бенигсен известили изрядно напившихся офицеров, что историческая минута наступила. Пора идти к царскому дворцу. Военных разделили на две партии. Первую увлек за собой Леонтий Бенигсен, вторую возглавил Пален. Замыкали шествие два батальона преображенцев, ведомые Талызиным. По дороге к авангарду Леонтия Леонтьевича присоединился Платон Зубов. Адъютант Преображенского полка Александр Васильевич Аргамаков (обладавший привилегией докладывать царю о столичных пожарах) взялся провести группу Бенигсена к покоям государя.