Контур человека: мир под столом - Мария Аверина

– Откуда ты знаешь? – переполошилась Бабушка и тревожно покосилась на стоявший на шкафу Большой Портрет.

– Райка звонила! Сказала, что там танки! Я с ней поругалась! Она уже, зараза такая, туда поехала! Она, видишь ли, тоже собралась их защищать, не щадя своей жизни!

– Сейчас! Сейчас! – Бабушка бессмысленно заметалась по комнате, настолько опасно вытягивая длинный телефонный провод, что рисковала его оборвать. – Сейчас… я только оденусь… сейчас… Где встречаемся?

– Бабуля! – деликатно выступила на арену разгорающихся событий я, когда, швырнув трубку, Бабушка встала на табуретку и благоговейно потянула со шкафа к себе Большой Портрет. – Кто меня покормит?

– Зинаида Степановна. Сейчас я ей позвоню! – Держась за шкаф одной рукой, а другой судорожно прижимая к себе Большой Портрет, Бабушка осторожно сползала на пол. – Отнеси, пожалуйста, табуретку на кухню.

– Бабушка! А потом ты придешь и мы пойдем гулять в лес?

– Нет, ты пойдешь гулять с Зинаидой Степановной.

С этими словами Бабушка бережно поставила Большой Портрет на письменный стол, прислонив его к стенке, и помчалась в свою комнату одеваться.

– Бабуля! А ты куда?

– Родину спасать! – крикнула Бабушка.

Сквозь полуотворенную дверь мне было видно, как она судорожно копается в шкафу, вышвыривая на кровать свитер, юбку и прочие необходимые предметы женского осеннего гардероба.

– А‐а‐а! – разочарованно протянула я.

За последние годы я хорошо выучила, что это значит: как минимум сегодня до позднего вечера, а то и несколько дней подряд я Бабушку не увижу.

– Бабуль! А от кого же ты будешь Родину защищать?

– От таких, как Тетя Рая! – Тут Бабушка гневно сверкнула глазами. – Она, видишь ли, против него! Не верит она ему! Не нравится он ей! – Бабушкин голос начал набирать стальных ноток. – Но мы его им в обиду не дадим! Потому что он такой, как мы! И нас – больше!

Все ясно, и ждать у Бабушкиной двери было нечего. Я уныло поплелась в свою комнату и забралась на подоконник, прижав лоб к холодному стеклу. 

* * *

…Я очень хорошо помнила тот бездарный день, когда все это началось. Жили мы в то лето на даче в деревне у еще одной Бабушкиной подружки – Тети Вали. В этот год как раз умер ее муж – настоящий капитан дальнего плавания Дядя Сережа, построивший этот дом собственными руками. Поэтому сама хозяйка туда больше ездить не хотела – ей все там напоминало о понесенной потере, и дача на лето была отдана нам с Бабушкой в полное распоряжение. Как говорила Тетя Валя, «чахлый московский ребенок должен надышаться свежим воздухом и откормиться живыми витаминами».

Родившись в городе и до того никогда не бывавшая в деревне, я была поражена сразу несколькими вещами.

Во‐первых, коровы. Это был подлинный шок! Они мне показались чуть меньше грузовика Маминого друга Дяди Валеры! К тому же они не были фиолетовыми, как в той книжке, которую мне подарила другая Бабушкина подруга – Тетя Рая. Сборник сказок, огромный, отпечатанный на глянцевой дорогой бумаге, с большими яркими картинками, в хрупкой суперобложке, специально для меня привез сын Тети Раи из самой Австралии! Выдавали мне его для рассматривания только в те дни, когда я хорошо себя вела, и перед тем, как взяться за его странички, я обязательно должна была помыть руки.

Во‐вторых, свиньи. В Теть-Раиной книге они были розовыми, резвыми, смешными поросятками с закрученными пружинкой хвостиками. Здесь же, в сарае нашего соседа Дяди Мити, на боку в огромной луже помоев лежала гигантская туша, которая, когда мы вошли, едва повела в нашу сторону заплывшими жиром недобро блестевшими глазками. Вонь стояла такая, что я пулей вылетела на воздух во двор. К тому же довольный Дядя Митя как раз в этот момент с гордостью рассказывал Бабушке о том, как эту хрюшку откармливали, что она уже достаточно отъелась и скоро ее будут резать.

Эти слова надолго испортили мне пребывание в деревне. Сделав совершенно самостоятельное открытие, что ягоды, прежде чем появиться в магазине в прозрачных пластиковых коробочках, сперва растут на кустах в деревне, я с наслаждением объедалась вкуснейшей черной смородиной, росшей в изобилии вдоль дорожки к дому. Вторым лакомством для меня стал крыжовник, поселившийся недалеко от туалета, куда ради этого я даже согласилась ходить, хоть и пугала меня черная бездна вонючей дыры, вырезанной в деревяшке. Мне не лень было кланяться за клубничными ягодками, которые прятались почти у самой земли: я набирала их полными кепками – правда, как потом случайно выяснилось, на чьем-то чужом огороде.

Но после посещения свинарника я какое-то время вообще наотрез отказывалась что-либо есть. А вдруг я, не дай бог, как та свинья, «отъемся» этими самыми витаминами и за мной тоже придет Дядя Митя со страшным ножом, решив, что меня тоже пора резать?

Третьим открытием были… козы. На картинках – беленькие, с точеными ножками, с аккуратными шелковистыми бородками, в жизни они оказались страшно грязными, неприятно пахнущими и бодливыми. Выяснилось это после того, как Бим облаял одну такую особу, как-то раз разложившую свое тяжелое грязно-розовое вымя и меланхолично жевавшую клок желто-зеленой травы прямо на… крыше серебристой машины папы моей подружки Наташи. Возмущенный непорядком, наш пес кружился на месте, бегал к соседской калитке и снова возвращался, не понимая, почему, кроме него, это никого не удивляет. В конце концов, видимо, он так надоел козе, что она, не спеша спустившись с машины и угнув к земле свои поломанные неопрятные рога, гнала его по переулку далеко за околицу, да так далеко, что нам с Бабушкой пришлось искать незадачливого лохматого любителя порядка – без нас он боялся вернуться в деревню.

Курочек я узнала сразу: они так же, как на картинке, свободно и вальяжно разгуливали по улице, аккуратно лапками разгребая сор. Петух тоже оказался совершенно такой же разноцветный, как в «Сказке о золотом петушке». А цыплятки и вовсе не обманули моих ожиданий. Одного из них мне даже удалось взять в руки. Я назвала его Кузей, долго носила с собой, рассказывая ему сказки. Но уже на следующее утро никак не могла найти Кузю среди других: все они одинаковыми желтыми мохнатыми мячиками перекатывались в траве на обочине.

Каждое утро мимо нашей калитки за околицу деревни на пожарный пруд важно шествовали две стаи: сперва – уток, а потом и гусей, подгоняемых хворостиной внука Дяди Мити. Мне нравилось наблюдать за этим зрелищем с крылечка. Я прямо чувствовала себя, как Президент на Мавзолее в день Девятого мая, принимающий парад на Красной площади. Спускаться в этот момент на улицу, чтобы покрошить курочкам вчерашний хлеб, я не решалась, ибо как-то раз, пробегая мимо меня с кастрюлей в руках и увидев, что я кормлю кур, Бабушка мимоходом сообщила:

– Смотри только, к гусакам не приближайся – защиплют! И к индюку не подходи. Дядя Митя говорил, он противный и злющий.

Но кто же такой индюк? Сколько я ни напрягала память, сколько ни перелистывала мысленно картинки всех книжек, которые читала мне Бабушка, представить его себе так и не могла.