Богоборцы из НКВД - Олег Смыслов

С 1879 по 1887 г. Владимир Ильич учился в Симбирской гимназии, окончил её с золотой медалью и поступил на юридический факультет Казанского университета. Небезызвестно, что в том же году был казнён старший брат Ленина, как участник народовольческого заговора с целью покушения на жизнь императора Александра III. Буквально через три месяца после поступления в высшее учебное заведение Владимир Ильич был исключён за участие в студенческих беспорядках. Его арестовали и выслали в Казанскую губернию.

В 1888 году Ленину было разрешено вернуться в Казань, где он и вступил в один из марксистских кружков, страстно увлёкшись Плехановым.

К слову, в 1891 году он сдал экстерном экзамены за курс юридического факультета Санкт-Петербургского университета. В 1892–1893 гг. работал помощником самарского присяжного поверенного (адвоката) Н. А. Хардина, а затем приехал в столицу, где устроился помощником к присяжному поверенному (адвокату) М. Ф. Волькенштейну.

В мае 1895 года Ленин впервые едет за границу, а в декабре этого же года его снова арестовывают и после длительного содержания в тюрьме в 1897 году высылают на 3 года в село Шушенское…

Троцкий родился в семье Давида Леонтьевича Бронштейна и Анетты Львовны Бронштейн (Животовсной) — зажиточных землевладельцев из числа еврейских колонистов земледельческого хутора неподалёку от села Яновка Елисаветградского уезда Херсонской (Кировоградской) области, Украина. С 1889 по 1895 г. Лев Давидович учился в училище Св. Павла в Одессе, где был первым учеником по всем дисциплинам. В 1896 году он уже участвует в кружке и ведёт революционную пропаганду. В следующем году участвует в основании «Южно-русского рабочего союза», в 1898-м его впервые арестовывают. До ссылки в Иркутскую губернию (1900) находился в тюрьме, а через два года бежит за границу…

Уже в ноябре 1902 года в «Искре» появится первая статья Троцкого. Через несколько месяцев, по предложению Ленина, его введут в состав редколлегии этой газеты с совещательным голосом. Но пройдут годы, победит революция, и они вместе взвалят на себя великую историческую ответственность…

Д. А. Волкогонов в своей книге о Троцком даёт ясное понимание этого тандема (Ленин — Троцкий): «Троцкий никогда и ни к чему в жизни так не стремился, как к революции; только она могла дать ему все возможности для самовыражения. Революция и Троцкий любили друг друга взаимно. Председатель Петросовета двух русских революций никогда не держал «камня за пазухой» против разрушительного социального движения и, естественно, никогда не хотел Октябрю поражения. В революции он видел высший смысл своей жизни».

«Можно с уверенностью сказать, — констатирует Волкогонов, — что с октябрьских дней Ленин глубоко понимал истинную роль Троцкого как ниспровергателя и крушителя…»

Вот почему роль Троцкого в богоборчестве советской власти колоссальна.

Д. А. Волкогонов абсолютно правильно называет Льва Давидовича «пленником идей».

В частности, он пишет: «Троцкий всю жизнь мыслил категориями эпох, континентов и революций. Когда он выступал перед тысячными толпами рабочих, крестьян, красноармейцев и, зажигаясь, говорил, говорил, то создавалось впечатление, что своей речью он приближал будущее. В своих речах революционер не лукавил, его вера в сказанное была неподдельной. (…)

Троцкий верил тому, что говорил. Он был убеждён, что в исторической ретроспективе все жертвы будут оправданы приходом этого самого «царства свободы». Иногда в своём фанатичном увлечении идеей, которой он посвятил всю свою жизнь, без остатка, Троцкий договаривался до страшных вещей. Встречаясь за несколько недель до приезда в Камышин с партийцами и работниками советских учреждений в драматическом театре Казани, Предреввоенсовета заявил:

— Мы дорожим наукой, культурой, искусством, хотим сделать искусство, науку, со всеми школами, университетами доступными для народа. Но если бы наши классовые враги захотели нам снова показать, что всё это существует только для них, то мы скажем: гибель театру, науке, искусству. (Аплодисменты. Голоса: «Правильно, верно!»)

А Троцкий продолжал:

— Мы, товарищи, любим солнце, которое освещает нас, но если бы богатые и насильники захотели монополизировать солнце, то мы скажем: пусть солнце потухнет и воцарится тьма, вечный мрак!»

В своей книге Волкогонов подчёркивает, что «мощный интеллект Троцкого опирался не только на энциклопедические знания, но и на огромную веру. Революционер с порога отвергал веру религиозную. Он верил лишь в революцию. Только в неё. Эта вера не имела и не имеет глубокого рационального объяснения». И тем не менее так было. В книге «Ленин» Д. А. Волкогонов пишет о вожде мирового пролетариата практически то же самое: «Вероятно, Ленин был единственным в истории человеком, который вознамерился осуществить коренные революционные перемены не в масштабе общины, региона, государства, континента, а всей планеты. Его мятежный дух не знал границ, не хотел ограничиваться национальными рамками и абсолютно не был связан соображениями морали и религии. Ленин был готов к самосожжению не только своей собственной души, но и всей человеческой цивилизации. Повторимся, вождь был готов на гибель огромной части русского народа, лишь бы оставшиеся на этом пепелище дожили до мирового пожара. Можно сказать, что Ленин был не только тотальный большевик, но и планетарный реформатор».

Не зря в народном сознании Ленин был наделён всеми признаками антихриста. Ещё одним признаком, по Куприну, считался цвет его глаз: «не карий, а красно-рыжий, будто с бесовским огоньком». Но это так, к слову.

Главный же ключ к пониманию природы Ленина и Троцкого находится в трудах всё того же Н. А. Бердяева.

Остановимся лишь на некоторых его цитатах из книги «Истоки и смысл русского коммунизма».

«Хотя Белинский был человеком 40-х годов, принадлежал к поколению славянофилов и западников, но он может быть первый выразил тип революционной интеллигенции и в конце своей жизни формулировал основные принципы её миросозерцания, которые потом развивались в 60 и 70 годы. Прежде всего Белинский не был русский барин, как все славянофилы и западники, как Герцен и Бакунин, он принадлежал к другому социальному слою, он разночинец. По душевной своей структуре он имел в себе типически интеллигентские черты, он был нетерпимым фанатиком, склонен к сектантству, беззаветно увлечён идеями, постоянно вырабатывал себе мировоззрение не из потребности чистого знания, а для обоснования своих стремлений к лучшему, более справедливому социальному строю. Белинский был человеком исключительных дарований и исключительной восприимчивости к идеям, но уровень его образования был не высокий, он почти не знал иностранных языков и знакомился с идеями, которыми был увлечён, из вторых рук. С Гегелем он познакомился, главным образом, через рассказы Бакунина. Белинский прошёл через все стадии идейных увлечений культурного русского слоя того времени. Он по очереди был фихтеанцем, пшллиангианцем, гегелианцем, потом перешёл к фейрбахианству, отрицал влияние французской литературы и французской социалистической мысли. Он был, прежде всего, замечательным литературным критиком, первый оценил Пушкина и Гоголя и начало творчества наших великих романистов. Сам он обладал художественной восприимчивостью и был способен к эстетическим суждениям, но он стал родоначальником того типа публицистической, общественной критики, которой суждено было сыграть огромную роль в истории интеллигентского сознания. У Белинского было характерное русское искание целостного миросозерцания, которое даёт ответ на все вопросы жизни, соединяет теоретический и практический разум, философски обосновывает социальный идеал. Целостная правда, как потом выразился Н. Михайловский, тоже вышедший из Белинского, есть правда-истина и правда-справедливость. (…)