Отечественная война 2012 года - Александр Тюрин

– Ты кто, мать твою, русалка, что ли? Тогда где сиськи? – поинтересовался один из мусорщиков.

– Я не русалка, я... я – ученый, изучаю пищевые отходы.

– Может, ты еще и кандидат наук? – Мусорщик навел на меня свой указательный палец, удивительно напоминающий разваренную сардельку.

– Кандидат, – не соврал я.

– А какова тема диссертации? – поинтересовался другой мусорщик, хитро прищурившись.

– Установление корреляций между продажами кондитерских изделий и загрузкой канализационных сетей.

Я ведь опять не соврал, но массивные тела мусорщиков содрогнулись от могучего смеха.

Тем временем мусороуборочное судно, оторвавшись от Петронезии, двигалось по питерской лагуне мимо кувшинкоподобных плавучих заводов, которые перерабатывали всякий кал, свезенный со всей Европы и половины Азии.

В открытых коллекторах мусороуборочного судна весело бултыхалась разнообразная грязь, издающая ароматические концерты на любой вкус.

Я лежал на палубе и, источая зеленоватую жижу, подсчитывал, во что обошелся мне визит в Петронезию. Автомобиль был да сплыл, не оставив сухого остатка. На загривке кровавая рана, след от нейроконнектора, впившегося в мои мозги. Но могло быть и хуже. Еще немного, и мозги расползлись бы как улитки.

И что там этот Дворкин с Вурдалаком плели, что я запрограммированный и нафаршированный, как зомби? Вот брехуны. Да я сам, по собственной воле, пошел в институт пищевой промышленности, где среди студентов мужеского пола, за исключением меня – одни «инвалиды детства». А мог бы и в школу милиции пойти. У мамы в этой сфере были приличные связи и стрелял я неплохо. Какой же зомби, имея лишь «кулинарное образование», взялся бы разрабатывать интеллектуальную программу перевода с русского языка на все остальные? Да, я успел добиться перевода лишь на латынь, но лишь потому, что меня вытолкали со службы. Занимался-то я этим, естественно, в рабочее время, на институтском суперкомпьютере.

Так и осталось загадкой, почему русский нельзя перевести машинным образом на английский, немецкий или французский. Первые опыты показали, что получается сплошная бурда или лакуны. Например, словосочетание «иди на хрен» переводится как приглашение на сельскохозяйственные работы. Наверное, русский – какой-то слишком свободный, каждое слово в нем само по себе, настоящее существо со своим нравом. Поэтому на русском можно говорить так свободно и нелогично. А учитывая, что мы и мыслим в той же манере, то понятно, почему англосаксы нас уделали. У них-то слова-обрубки и фразы-штамповки... Облажавшись с машинным переводом, я перекинулся на размножение нанокристаллов, все кастрюли ими загадил, пытаясь породить искусственную жизнь. В общем, искал интеллектуальные приключения на свою голову.

Если честно, никому не признавался, что я такой чудак, особенно девушкам. Девушкам я обычно выдавал себя за милиционера. У меня от друзей мамы-офицерши был и лексикон соответствующий унаследован. «Так, девушка, предъявляем документики. Ножки на ширине моих плеч, лифчик расстегнут, штанишки приспущены». За художника я себя тоже выдавал, если девушка была с запросами. Рисовал я, в самом деле, неплохо, пока коллега по сбору стеклотары не полоснул меня осколком бутылки по пальцам – конкуренция вещь жестокая.

А какой «инвалид детства» будет ездить с полевой кухней под ударами вездесущих американских орнитоптеров? У меня из оружия только ржавый «калаш» да котлеты, а у пиндосов стаи интеллектуальных ракет с кассетными боеголовками, из которых разлетаются шарики и спиральки, наводящиеся на человеческое тепло. Один раз они все-таки перепутали мое тепло с теплом котлет, в другой раз не ошиблись.

Ладно, это эмоции. А вот как мне удалось от Дворкина и Вурдалка уйти? В счастливую случайность я поверить категорически не могу. Почему со мной не случалось ничего счастливого в последние пять лет, когда я из приятного молодого мужика последовательно превращался в таракана? Значит, я спасся от Дворкина потому... потому... прямо жарко стало, потому что кто-то подсоединился ко мне и загрузил в мои мозги боевую психопрограмму.

Насколько мне известно, принудительной загрузкой психопрограмм занимаются пиарщики, рекламщики, промоутеры и тому подобная публика. Большинство из этих насильников стараются пожать тебе руку, чтобы установить прямое боди-коннекторное соединение, но они еще и распыляют диффузные нейроинтерфейсы в воздухе. Поэтому-то шуцманы носят защитные сетки, способные уничтожать своими разрядами дрейфующие наноустройства. Однако пиарщики, рекламщики и промоутеры преследуют только свои гнусные коммерческие интересы, какое им дело до моих передряг.

– Эй, русалка, жрать хочешь? – Один из мусорщиков протянул мне бутерброд с синтетической колбасой многократного использования. Они с напарником жевали свои бутерброды в рубке, положив ноги на приборную доску. С маленького, не более метра, голографического телеэкрана лился интерактивный мыльный сериал про молодого дантиста, и эти два добродушных жлоба своими выкриками пытались направить действие в сторону орального порно. В углу телеэкрана параллельно шел бесконечный выпуск новостей. Чисто машинально я последил за новостями и через несколько секунд меня чуть не вытошнило, хотя до этого я уничтожал бутерброд с большим аппетитом. По телику показывали нечто, похожее на мою физиономию, и называли это фотороботом убийцы, совершившего вчера двойное преступление в книжном магазине. Заодно по телику сообщали, что злодей избежал задержания, оглушив дорожного патрульного – номер автомашины у преступника был такой-то, но зарегистрирована она на другое лицо и имя-фамилия преступника сейчас выясняются.

– Ты чего, русалка, уже блевать собрался? Ну-ка, отойди к борту, а не то ударю, – строго сказал один из мусорщиков. По счастью, их пристальное внимание не отвлекалось от мыльной оперы...

Меня крепко подставили. Все системы наружного наблюдения только и ждут появления моей физиономии, чтобы немедленно оповестить полицейские серверы. Лишь одно обстоятельство в мою пользу: фоторобот составлен полицейским искином[20]по словам шуцмана, а он описал меня как последнего дегенерата, с кривыми редкими зубами и маленькими вдавленными глазками. А у меня на самом деле глаза – будь здоров, и зубы, особенно если сбоку смотреть, вполне себе... Хорошо хоть, что шуцман, получив по балде, забыл мою фамилию. Но рано или поздно меня вычислят. Если даже удастся опровергнуть обвинение в убийстве Глеба и Веры, то за покушение на пана шуцмана меня превратят в котлету по-киевски еще на допросах...

Мусороуборочная посудина вошла в Смоленку, и кругом встал стеклометаллический лес Василеостровского Сити, самая старая часть новостроя. Дома здесь были пониже, чем наноплантовые мракодолбы в питерской лагуне, где-то триста – четыреста метров. Но новые власти на первом этапе оккупации особо пытались удивить питерцев. Чего стоит терем Кощея, он же дом Бозе-Эйнштейна, где голубые потоки сверхтекучей жидкости бегут вверх по огромной «скале» и закручиваются на ее вершине водоворотом. Верх стал низом, будущее – прошлым...