Черная кровь - Ник Перумов

Лишь когда роща, до которой чуть не два часа бежали, сомкнула над людьми свои кроны, народ сумел остановиться, и там впервые кто-то заплакал.

Здесь, на лесной поляне Таши отыскал Унику; увидев окровавленного, избитого – но живого Таши она тихонько охнула – и захлопотала над другой женщиной, которой приспела пора рожать, и младенец – девочка – родилась в лесу рядом со смертным полем…

После страшного разгрома Тейко вместе с десятком женщин, прячась в перелесках, пробирался на север. Он оставался среди бегущих единственным воином, но как-то само собой получилось, что командовала в отряде Крага.

Старуха, столько лет уже и за ворота не выходившая, неутомимо шла, неся полную ношу, приглядывая за детьми и ободряя молодок.

– Найдем своих, – твердила она, – отыщутся. Я их нюхом чую. Как лес сплошняком пойдет, так на тропах след отыщем.

Тейко безучастно слушал эту воркотню. Не оставалось мочи ни идти, ни биться. Был бы один – вообще бы никуда не пошел – лег на землю и умер. Не отпускало его воспоминание: как бежали от него согнутые, вот так же бежали – женщины с детьми. А он гнался и никому не позволил уйти. Весело тогда было. А сейчас его гонят, и не у кого просить помощи и защиты. Не у Краги же… А об остальных и вовсе вспоминать не хочется. Бабы с детишками да девки. Линга тащит двоих малышей: родную дочь и приемную, которую Ромар из-под самого Тейкова топора вырвал. Из сил выбивается, а не бросает приемыша, дура… Калинка ей помогает – она всем по очереди помогает.

Тоже, дура. Ее-то что держит в чужом роду? Как ни старайся, а Малона не воскресишь. Или думает, что вместе легче уцелеть? Вместе врагу на глаза попасть легче…

На дневку отрядец валился в рощах или забивался в кустарник. Но и ночью, в глухой тьме, идти было нельзя. Поэтому старались выходить при свете, но незадолго до заката, когда злодеи уже уводили своих птиц на ночевку. Так шли три дня, отмахивая за сутки изрядные куски, но в конце концов, как и предвидел Тейко, напоролись на беду.

Время было вечернее, лик Дзара только спрятался за край земли, но еще на полнеба сияли багрецом вечерние облака. И света было достаточно даже для круглых птичьих глаз. За эту ночь Крага рассчитывала добрести к цели.

Лес уже был виден на горизонте, стена его была такого темного, грозового цвета, что ни у кого не возникало сомнений, что это не очередная рощица, каких они прошли уже немало, а настоящая извечная чаща, что тянется до гор на западе, а на восходе и вовсе границ не имеет.

Беженцы уже прошли немалое поприще, заросшая вербой балка, где они хоронились днем, осталась далеко позади.

– А вон, никак и Сборная гора, – говорила Крага, указывая рукой вдаль, где ровная линия леса вздымалась округлым холмом, – к утру на месте будем, а там и своих сыщем…

Испуганный вскрик прервал старуху.

Со стороны заката, четко прорисовываясь на фоне пламенеющего неба, мчалась одинокая диатрима. В какой-то стычке она потеряла своего всадника, отбилась от стаи, закружив в незнакомых, сильно заросших местах, и теперь носилась по округе, мучимая страхом и голодом. Углядев желанную добычу, она громогласно заклекотала и, раззявив клюв, ринулась к людям. Случилась паника. Кто-то метался, кто-то кричал отчаянно. Тейко стоял, тупо глядя на спешащую смерть и даже руки не мог поднять.

Калинка подскочила к нему, вырвала из ослабевшей руки копье, встала, уперев древко в землю.

– Из лука бей!.. – закричала она, – я прикрою!

Дрожащими руками Тейко потянул из-за спины лук.

И в это время вперед выступила Крага. Не шагнула, не вышла, а именно выступила. Никогда не удавалось ей такое на родовом совете или вообще, там, где требовалась гордая осанка. Не терпящим возражений голосом она отдала приказ:

– К лесу уходите, только неспешно, а то за бегущими птица кинуться может! Все уходите! А мне с этой тварью поговорить надо. Слово у меня для нее есть.

Словно завороженные люди двинулись к далекому лесу. Старуха, убедившись, что приказ выполнен, зашагала навстречу стремительно вырастающему силуэту.

– Эй, желторотая! – крикнула она, замахнувшись клюкой. – Я тебя!..

Только попробуй тронуть моих внуков! На вот, меня жри…

Птица налетела, ударила, затанцевала на месте, защелкала клювом, раздирая еще бьющееся человеческое тело.

Уцелевшие люди, поминутно оглядываясь, спешили к лесу.

* * *

Таши и Уника уходили к лесу вместе с большой толпой – чуть не две сотни беженцев, в основном бабы и малышня, но и взрослых мужчин оказалось человек сорок. Первый день и впрямь бежали толпой, а потом за дело взялся Мугон, и толпа превратилась в отряд, беженцы в переселенцев.

За четыре дня дошли к Сборной горе. Выслали разведку, но никого не нашли, видно первыми явились. Не может же такого быть, чтобы им одним спасение найти довелось. Значит, прочие припозднились, не добрались покуда.

На поляне спешно соорудили шалаши, набросали вал из колючих берсеньевых кустов. Сыскали воду. Родник бил как ни в чем не бывало, ничего не зная о несчастьях приключившихся на юге.

На второй день Мугон отобрал людей и двумя отрядами послал их на поиски отстающих. Жутковато было выходить за пределы спасительного леса, туда, где кружили голодные птичьи стаи, но никто из воинов даже губ не покривил, понимали, что так и должно быть, сами прежде приказа готовились в путь. Уходил на поиски и Таши. Уника оставалась с матерью и двумя младшими сестрами. А вот братья Уники не дошли к Сборной горе, полезли мальчишки в бой – и не вернулись живыми.

Ташиному отряду, где старшим был Парат, повезло – уже к вечеру они встретили еще одну группу беженцев, и тоже немалую – почти полсотни человек. К великой радости Таши среди этих людей он увидал Ромара; выжил безрукий чародей среди смертельной круговерти. С найденными поделились водой и обещали проводить их к месту сбора. Одну ночь все равно предстояло провести в лесу и потому люди остановились на ночевку еще засветло, благо что подвернулся распадок так густо заросший ивой и молодыми березками, что туда ни одна диатрима и на полклюва не втиснулась бы.

Ромар немедленно взялся за гадание, но быстро смешал амулеты и подошел к Таши.

– Что-то мне это место не нравится. Смертью кругом пахнет.

– Сейчас смертью повсюду пахнет, – произнес Таши, не то соглашаясь с учителем, не то возражая ему.

– Нет, здесь что-то особое. Пройдем-ка малость вперед, посмотрим, что там творится…

Таши спросился у Парата и, получив разрешение, пошел вслед за Ромаром, который уверенно направился в сторону таинственной опасности, предсказанной резными фигурками. На самом краю зарослей они остановились.

Последний лоскут великого поля лежал перед ними. Вдалеке синел лес, и там уже не рощи будут среди полей, а поляны посреди чащи. Здесь в цепком рукопожатии встречалась великая степь с великим лесом. Благодать и проклятия обеих стран сходились в этом месте. Гепард мог встретиться в этих местах с рысью, а лось с дикой кобылицей. На этом рубеже кончались владения детей зубра и начиналась земля незнаемая.