Чёрные цветы - Николь Лесперанс

У меня возник порыв сказать, что мне жаль, но слова застряли в горле. Действительно, то, что случилось с Ионой, было просто ужасно. Но я по-прежнему злилась на него.

– Я пытался считать дни, – продолжал он. – Потом стал считать месяцы, потом годы. Я перестал вести счёт, когда Аннабель исполнилось сто лет.

Его лицо горестно скривилось, и меня тоже пронзила боль, но я всё ещё пребывала в смешанных чувствах. Я хотела бы сочувствовать ему, но не могла вызвать в себе сострадание. Не после того, что он сделал.

– То, что сделала с тобой Евлалия, отвратительно, – сказала я. – Но как ты мог пожелать того же кому-то ещё? Как ты мог подумать, что Леонора будет рада тому, что ты сделал за неё этот выбор?

– Леонора выбирала сама. – Он поморщился. Я открыла было рот, чтобы возразить, но он повернулся и пошёл в лес, бросив через плечо: – Идём, есть ещё кое-что.

Было не лучшей идеей снова пойти за ним, но пока он не проявлял агрессии и не пытался заманить меня в опасные места. Если я собираюсь помочь Вайолет и Леоноре – и, возможно, тем самым спасти себя, – то должна собрать все куски пазла. Мне нужно услышать историю Ионы до конца. Из-за жары я обливалась потом, и меня слегка подташнивало. Я включила рацию.

– Билли, ты слышишь?

Тишина.

– Билли! Алло!

Иона уже скрылся в лесу, но птицы так и звали меня по имени.

Наконец в динамике затрещало.

– Привет! – откликнулся Билли. – Чё как?

– Я с Ионой.

– Что? – заорал он. – Адди, какого чёрта ты творишь?

– Это очень хороший вопрос. Я практически уверена, что скоро получу ответы, – и хорошо бы ещё, чтобы они оказались правдивыми.

– Ты в порядке? – надрывался Билли. – Иона, слышишь меня? Ты просто дерьмо, понял?

Откуда-то из глубины леса раздался его смех.

– Да, я в порядке, – сказала я. – Но через двадцать минут будет контрольный выход на связь, ладно?

– Пятнадцать, – рявкнул Билли.

– Пятнадцать, – согласилась я. – Спасибо, Билли!

– Осторожнее там! – успел крикнуть он, и я выключила рацию, повесила её на пояс и вытерла липкие от пота руки о бёдра.

Дыши, Адди, просто дыши.

Глава 36

Ионы уже и след простыл, но стоило мне оказаться под пологом леса, как кусты закачались, их ветки раздвинулись, и впереди открылся проход. Ко мне склонялись сотни цветов, раскрывая лепестки, и вот уже в воздухе поплыло облако розоватой пыльцы, облепившей веки, нос и щёки.

«Ааа-ди-ди-ди!» – заливались птицы.

Уши наполнил гул от жужжания множества насекомых, духота навалилась тяжёлым одеялом, и всё замедлилось, словно я двигалась под водой. Я понимала, что имел в виду Иона, когда говорил, что опьянел от этого места. То же самое я ощущала в сеноте. Почва под ногами размякла, замедляя меня ещё сильнее, и я не очень-то расстроилась. Пыльца играла в острых лучах света. Она покрыла меня с головы до ног, скользкая и липкая, пробираясь даже в горло.

Ещё больше цветов обернулось ко мне, карауля каждый шаг, и чем больше искажалась реальность, тем слабее становилась телесная боль. Я истончалась, я стиралась из этого мира, как во время погружения. Я распростёрла руки навстречу растениям, и сок потёк по коже, тёплый, как поцелуй.

Тропа повернула и вывела меня на прогалину, поросшую мелкими перистыми пальмами и алыми цветами в виде колокольчиков. Всё казалось нереальным, и я подумала, что, наверное, снова хожу во сне. И кажется, меня это не пугало. Я опустилась на землю, и нежный голос колокольчика прошептал: «Адди, Адди, Адди». Меня словно качало на волнах. Даже лучше, чем на волнах. Я содрогнулась от удовольствия, и остров содрогнулся вместе со мной, а лепестки полетели вниз, лёгкие, как пёрышки, и скрыли моё лицо.

Внезапный грубый треск. Режущие слух помехи, а за ними голос Билли:

– Адди! Приём!

Я распахнула глаза. Я лежала на земле, погребённая под грудой веток и цветов. В ушах звенело от настырного хора насекомых, а лёгкие горели от боли. Я потянулась было к рации, но руку удерживал новый побег. Дёрнувшись так, что стало больно, я вырвалась из его хватки. Лиана упала на землю. А я схватила рацию.

– Я здесь. Ты меня слышишь?

– Слышимость отличная. Всё хорошо?

Я прокашлялась, уткнувшись в локоть.

– Почти.

– Хочешь, я тебя найду? Мама заснула. Я могу удрать.

– Нет, – сказала я, всё ещё хрипя. – Мне нужно, чтобы ты держался подальше от неприятностей, хорошо?

– Принял. До связи.

Звон в ушах прекратился, как только появился Иона, по-кошачьи бесшумно пробиравшийся по лесу.

– Что это было? – спросила я.

Он присел рядом на корточки и протянул мне руку. Я отшатнулась.

– Я ведь обещал, что не позволю причинить тебе вред.

– Ты и Леоноре, наверное, это обещал.

– Она меня об этом не просила, – лукаво улыбнулся он.

– Это ещё не значит…

Он осторожно взял меня за руку и прижал к своей груди. Под тонкой тканью рубашки ровно и размеренно билось его сердце, и я почувствовала, как моё сердце подстраивается в унисон. Зелень вокруг нас принялась пульсировать в том же ритме, цвета смешались, и мне следовало отстраниться, но боль снова уходила из моих лёгких, и на смену ей приходило это волшебное умиротворение. Я упивалась роскошью свободных, полноценных вдохов и выдохов. Я как будто надувала огромный воздушный шар.

Иона не спускал с меня сосредоточенного взгляда.

– Просто идём дальше, – сказал он, и я не должна была, но пошла.

Я могла почувствовать каждую молекулу, составлявшую остров. Песчинки, которыми играло море, каждый лепесток каждого цветка, частый перестук крошечных птичьих сердечек. Я одновременно была повсюду. Я была солнечным светом, красившим пёстрые листья, пыльцой, плывущей по ветру. Сколопендрой, ползущей по ветке и ловко передвигающей каждую ножку. Я была куском коры на древесном стволе, соком, истекающим на срезе стебля, корнями, уходящими глубоко в почву. Я была водой, текущей под землёй, скользящей по камням и изливающейся в бесчисленные впадины. Я была пульсом, я была центром, я была всем и ничем.

Мои глаза резко распахнулись. Я прижималась ухом к груди Ионы, а голова кружилась от его густого, землистого запаха. Я с криком отшатнулась.

Он рассмеялся, и колокольчики вторили его смеху.

– Что ты подумала?

– Я ничего… не подумала. – Я чувствовала, как краснеет не только лицо, но и шея. – Это было невероятно. Это необъяснимо.

Иона сразу приободрился:

– А представь, если бы ты чувствовала это постоянно? Что, если бы ты отпустила всё