Последние гиганты. Полная история Guns N' Roses - Мик Уолл

Героин сначала принимал только Слэш, — продолжает Адлер, — потому что мы вернулись из огромного турне, где выступали перед двадцатью-тридцатью тысячами зрителей каждый вечер, а потом ждали, когда продолжим работу в студии. Но Аксель все откладывал и откладывал, и от безделья все только этим и занимались. Я не виню себя за решение попробовать героин со Слэшем, мне просто было интересно, хотя по-настоящему тогда наркотики еще не нравились. Иззи со Слэшем принимали героин, и я тоже подумал, почему бы и нет. В первые два раза я даже не пользовался иглой. Парни сказали: «Тебе пока это не нужно, его можно просто курить…»

Сначала мне было очень плохо, но, несмотря на это, я попробовал наркотик снова и снова. Когда ты просыпаешься день за днем, а у тебя нет никакого чудесного и волнительного события вроде концерта — это ужасно. Я грустил, началась депрессия. А когда принимаешь героин, время летит… Вот почему я на него подсел — принимал, чтобы скоротать время. Но последнее, чего я ожидал, — немного наивно утверждает Стивен, — это зависимости».

«Было очень-очень жаль, — признался Слэш. — Но мы с группой наконец собрались записать альбом, а это было не так-то просто… Был перерыв в целый год, который показался нам вечностью, а Стивен… мы не могли привести его в чувство. И не могли смириться с тем, что он не в состоянии уложиться во временные рамки, за которые нужно все сделать, иначе момент будет упущен. Ведь мы могли распасться и потратить еще год на то, чтобы собраться снова».

Теперь каждый раз, когда Стивен садился за ударные, казалось, что он все портит. Он был слишком не в себе, чтобы играть нормально, даже в своем свободном развязном стиле. Слэш, Дафф и продюсер Майк Клинк столкнулись с невероятно сложной задачей: они застряли в студии, где по крупицам собирали основную музыку к песням — с барабанщиком, который больше не может играть. Часы тикали, а счета росли.

«Конечно, Стивен не лучший барабанщик в мире, — признавался Алан Нивен. — Но у него было качество, которое все признавали неотъемлемой частью магии Guns N’ Roses. Он с большим энтузиазмом делал свою работу, хотя иногда Даффу приходилось показывать, что играть. Давайте начистоту — у Стивена не получится сыграть с Чиком Кориа, но качественность — вот подходящее слово для описания его стиля. Хотели ли мы, чтобы Стивен ушел? Нет, черт побери. Искать замену участнику группы — тот еще геморрой. От этого меняется как личностная, так и музыкальная динамика. Мы очень долго пытались дать Стивену шанс и заставить его работать. Важно учесть сразу несколько факторов. Первый состоит в том, что он никак не мог подстроиться под материал, который писал Аксель. «Coma», «Estranged»… — он просто глаза закатывал. И конечно, тот факт, что Стивен совершенно не контролировал свое пристрастие к героину».

Воспоминания Адлера о том времени довольно душераздирающие, несмотря на то, что они теряются в тумане: «Чувак, я был в жопе и никогда этого не скрывал, да и не смог бы отрицать, потому что все было чертовски очевидно… Но я же не единственный. Помню, однажды Слэш позвал меня в студию сыграть, кажется, «Civil War», а перед этим врач дал мне опиоидный препарат. В организме еще были опиаты, поэтому мне было очень плохо. Я, наверное, раз двадцать пытался сыграть эту песню, но не смог. Я был очень слаб и не попадал в ритм, а Слэш и Дафф орали на меня и ругали, что я под кайфом».

У группы осталась всего одна неразыгранная карта. Они составили юридический документ — контракт, о котором упоминал Аксель, — по которому Стивену назначается 30-дневный испытательный срок, за который у него будет время побороть свою привычку. Невыполнение этого требования приведет к увольнению. 28 марта 1990 года Стивен его подписал. «Сначала мы растерялись — что теперь? — вспоминал Дафф. — У нас был адвокат, и мы решили — надо сделать Стивену официальное предупреждение, что у него будет полгода на то, чтобы взять себя в руки. Это его напугает. Мы думали, что он откажется, но Стивен не отказался. Мы вели переговоры с Мэттом Сорумом, чтобы он сыграл в альбоме, и надеялись, что это вернет Стивена. Но вскоре поняли, что этого не произойдет. Было бы нечестно сказать, будто я точно знал, что ничего не получится. Была надежда, что Стивен все же пройдет этот путь. Но я не собираюсь сидеть здесь двадцать лет спустя и кого-то судить. Каждый из нас тогда боролся сам за себя».

«Риск был нешуточный, — рассказывает Алан Нивен о решении дать Стивену испытательный срок и о неспособности барабанщика осознать масштабы угрозы. — Было невероятно больно и неприятно. Должен признаться, что временами я до сих пор страшно злюсь за это на Стивена. Я понимаю, что с ним произошло и почему. Но это можно было преодолеть. Мы много времени провозились со Стивеном в попытках помочь ему, и меня просто возмущает, что он считает себя жертвой, — по-моему, это чушь собачья. Стивен, признай наконец свою ответственность. Отвечай за свои решения и действия. Ты подвел нас тогда, всех нас. И в итоге испытательный срок не помог. Вся эта хренотень про то, что «они не платят мне авторские отчисления», — дерьмо собачье. Стивену заплатили авторские отчисления, в том числе за сочинение песен, хотя он этого и не заслужил. Эту честь оказали ему другие участники группы — из соображений, что один за всех, а все за одного. Если все в равной степени считаются авторами, то никто не будет приписывать плохие идеи другому. Волшебство творчества сплотит вас воедино, и никакие ссоры не помешают. Когда собираешь группу, подвести тебя могут две вещи, и первая из них — это авторские отчисления. А вторая — это девушки и жены. Они еще хуже, чем наркотики, черт побери».

К июлю ситуация стала невыносимой, но Адлер отказывался это признать. «Через несколько недель мне позвонили, пришлось поехать в офис, а там кучи бумаг и контрактов, которые надо было подписать, и я понял, что меня увольняют…»

Многие годы уход Адлера связывали с темными слухами об Эрин Эверли, которая вышла замуж за Акселя 28 апреля. (В 1994 году Эверли признается в интервью журналу «People», что предложение Роуз сделал несколько нетрадиционным образом — приехал к ней домой в 4 часа ночи с пистолетом и угрожал покончить с собой, если она за него не выйдет. Той же ночью пара поехала в Лас-Вегас.) Говорят, что Адлер оказался замешан в эти хрупкие отношения, когда Эверли получила передозировку у него дома (об этом событии он рассказал в своей автобиографии в 2010 году).

В 1992 году Аксель подтвердил в интервью с Делем Джеймсом, что Эрин нашли голой и увезли на скорой. «Я провел с ней всю ночь в отделении интенсивной терапии, потому что, благодаря Стивену, у нее остановилось сердце, — рассказал Аксель Джеймсу. — У Эрин была истерика, а он вколол ей спидбол. Она никогда и близко не подходила к чертовым наркотикам, а Адлер вкалывает ей смесь героина и кокаина? Я едва сдерживался, чтобы ничего с ним не сделать. Я спас его от убийства членами ее семьи. Я спас его от суда, потому что мать Эрин хотела, чтобы он ответил за свои действия».

Спустя двадцать лет Алан Нивен прокомментировал ситуацию: «Аксель, черт возьми, был уверен, что у Эрин была передозировка и ее изнасиловали. Что ж, отличный поступок, не правда ли? Стивен, ты совершил отличный поступок, и, конечно, всем помог. Так стоит ли удивляться, что мы всерьез начали рассматривать замену? Был ли у нас выбор?»