Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

Действительно, при П. Д. Святополк-Мирском роль П. Н. Дурново становится более заметной, а его либерализм ярче. Так, он замещает министра в Комитете министров, обсуждавшем меры по исполнению указа 12 декабря 1904 г., и высказывает «мысли разумные и либеральные». По свидетельству И. И. Тхоржевского, он «вообще производил впечатление самого умного, наиболее живого и самого независимого из всех тогдашних коллег Витте»[343]. По словам С. Ю. Витте, «он с большой компетентностью выяснил все отрицательные стороны» Положений о чрезвычайной и усиленной охране, «заявив, что в результате они принесли для правительства гораздо более вреда, нежели пользы. Они способствовали революционизированию России»[344]. В. И. Гурко нашел, что П. Н. Дурново «рисует целую картину русского бесправия и произвола администрации»[345].

Действительно, П. Н. Дурново, выступая по 5-му пункту указа, подверг жесткой критике способы применения на местах правил об усиленной охране: полномочия, предоставляемые чинам местной администрации и полиции, истолковываются последними «в расширительном смысле», что неизбежно ведет к росту произвола на местах: воспрещение пребывать в данной местности, административная высылка политически неблагонадежных под гласный полицейский надзор, аресты, обыски, наложение административных взысканий за нарушения обязательных постановлений местных властей – все это весьма часто без достаточных на то оснований. В результате – распространение противоправительственной пропаганды на местности, где ее прежде не было; обыватели Восточной Сибири оказываются под влиянием туда сосланных; рост числа выселенных под гласный полицейский надзор (с 830 в 1893 г. до 6000 в августе 1905 г.); переполненные тюрьмы; глухое раздражение в обществе против распоряжений правительственных властей. В заключение П. Н. Дурново приходит к выводу о необходимости безотлагательно пересмотреть действующие законы о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия наряду с Положением о гласном полицейском надзоре. При этом находил желательным, во-первых, «в общегосударственных видах если не совсем вычеркнуть высылку из списка карательных мер, налагаемых административным порядком на политически неблагонадежных лиц, то по крайней мере всемерно ограничить применение оной»; во-вторых, «введение у нас для рассмотрения правонарушений особого упрощенного порядка судебного разбирательства, по примеру некоторых западных государств, где на сей предмет выработаны специальные приемы, применяющиеся на практике с несомненным успехом»[346].

Вообще тогда П. Н. Дурново, по свидетельству В. И. Гурко, «выказывал определенный либерализм. Он громко заявлял, что так дольше государство жить не может, что правительство представляет каких-то татар, живущих в вооруженном лагере»[347].

Председательствуя в особой комиссии для пересмотра паспортного устава 1894 г., П. Н. Дурново, по словам В. И. Гурко, «предлагал отменить запрещение выезжать за границу без особых паспортов и даже отстаивал право членов крестьянской семьи начиная с восемнадцатилетнего возраста получать отдельные виды на жительство без согласия на то, как этого требовал закон, главы семьи»[348]. Проект комиссии оказался весьма либеральным: «бессрочная паспортная книжка должна была служить только удостоверением личности»[349].

Либерализм П. Н. Дурново был продиктован не только соображениями карьеры. Его позиция по конкретным вопросам внутренней политики всегда была результатом трезвого анализа ситуации и определялась интересами государства, как он их понимал. В. И. Гурко справедливо замечает: «Если высокими принципами П. Н. Дурново не отличался и не был разборчив в средствах, могущих обеспечить его служебные и вообще частные интересы, то все же простым карьеристом его признать отнюдь нельзя: судьбы русского государства составляли предмет его постоянных мыслей и забот»[350]. Так, когда «Новое время» опубликовало фельетон М. О. Меньшикова, где он заявил, что «у нас нет флота», и великий князь Алексей Александрович пожаловался своему племяннику, П. Н. Дурново, от которого Николай II потребовал доклад, принял сторону газеты[351]. В это время он заведовал текущими делами МВД после убийства В. К. Плеве, и желанный пост был, казалось, совсем близко. Что бы не потрафить?

Не терял здравого смысла П. Н. Дурново и накануне 9 января 1905 г. Провокационный характер затеваемой демонстрации был для него очевиден. На совещании у П. Д. Святополк-Мирского 8 января он «поднял, было, вопрос о том, известно ли властям, что рабочие вооружены, но этот весьма важный по существу вопрос, даже самый кардинальный вопрос, лишь скользнул по собранию и как-то затушевался. Растерявшийся градоначальник ничего толком не знал и ничего разъяснить не мог. Было решено, наконец, рабочих ко дворцу не допускать, при неповиновении действовать оружием, Гапона же арестовать». П. Н. Дурново же предлагал «обойтись нагайками» или «рассеиванием толп кавалерией»[352].

Назначение

Возвращение П. Н. Дурново к активной деятельности связано с С. Ю. Витте. Впервые они встретились в конце 1899 г. или в начале 1900-го (С. Ю. Витте пишет: «в начале министерства Сипягина»): сенатор просил приема у министра финансов. «Я его принял, – вспоминал С. Ю. Витте в августе 1909 г., – и он сразу, в первый раз меня увидавши, отрекомендовавшись мне, просил меня выручить его из большой беды. Он играл на бирже и проигрался; чтобы его выручить, ему нужно было безвозвратно шестьдесят тысяч рублей. Я ему ответил, что сделать это не могу и не имею никакого основания просить об этом Его Величество. Он спросил, а как я поступлю, если ко мне обратится с подобною просьбою м[инистр] в[нутренних] д[ел] Сипягин. Я ему ответил, что, несмотря на наши добрые с Сипягиным отношения, я ему откажу и советую ему, если он – Сипягин – обратится к Его Величеству, тоже меня оставить в стороне, ибо я буду противиться и государю. На другой день я встретился с Сипягиным, и он меня спросил, как я отношусь к П. Н. Дурново; я ему сказал, что к деятельности его в Сенате я отношусь с уважением, как к деятельности толкового и умного человека, а так, вообще, я Дурново не знаю. Он меня спросил, что я думаю, если он его, Дурново, пригласит в товарищи; на это я ему ответил, что Дурново должен отлично знать министерство, что ему – Сипягину – необходимо умного и дельного, и опытного товарища». П. Н. Дурново был назначен товарищем министра, а деньги ему были выданы из сумм департамента полиции[353].