Титус Гроан - Мервин Пик

– Приказ его светлости, моя госпожа, – сказал он, вновь обращая взгляд к подносу.

– Ему нужна я? – спросила Фуксия.

– Лорд Титус, – ответил Флэй, пожирая глазами чай, поджаристые лепешки, хлеб с коринками, масло, яйца и баночку меда.

– Ты говоришь, ему нужен маленький Титус? – воскликнула няня, пытаясь достать ногами до пола.

Флэй механически кивнул.

– Буду ждать, арка в квадратный двор, половина девятого, – прибавил он, вытирая об одежду ладони.

– Ему нужна моя маленькая светлость, – прошептала старушка Фуксии, которая, хоть начальная ее неприязнь к брату давно сошла на нет, по прежнему не разделяла взволнованного обожания, с которым относилась к младенцу Нянюшка. – Чудо мое махонькое.

– Отчего нет? – откликнулся Флэй и вновь погрузился в привычное молчание, успев напоследок добавить: – Девять часов – библиотека.

– Ох, бедное мое сердце, так ему уже в постельку будет пора, – ахнула няня и еще крепче прижала Титуса к себе.

Фуксия тоже уже смотрела на чайный поднос.

– Флэй, – сказала она, – ты не хочешь поесть?

В виде ответа паукообразный слуга пересек комнату, подхватил замеченный им краешком глаза стул и, возвратившись к камину, уселся между девочкой и старушкой. После чего извлек потускневшие часы, скорчил им такую рожу, будто то были и не часы вовсе, а смертельный враг его, и вернул их в некую потайную прореху в грязном своем облачении.

Нянюшка, выбравшись из кресла, отыскала подушку, положила ее у огня, устроила на ней Титуса и начала разливать чай. Сыскалась чашка и для Флэя, и затем какое-то время все трое жевали, прихлебывали, нагибались, беря с подноса потребное, но при этом не давали себе труда взглядывать друг на друга. Отблески пламени плясали по комнате, и тепло его было желанным, ибо в наружных дворах да и в коридорах дышащие влажной землей сквозняки этой поры пробирали человека до самых костей.

Флэй снова вытащил часы и, утерев ладонью рот, поднялся. Вставая, он смахнул с подлокотника своего кресла блюдце, которое разбилось об пол, заставив Флэя прянуть в сторону, вцепившись в спинку кресла задрожавшей рукой. Титус скривился, словно собираясь заплакать, но передумал.

Столь очевидный признак волнения, владевшего Флэем, которого Фуксия знала с детства и в котором ни разу прежде никакой нервозности не замечала, удивил девочку.

– А почему ты дрожишь? – спросила она. – Ты раньше никогда не дрожал.

Флэй совладал с собой и вдруг снова сел, повернувши лицо к Фуксии.

– Это ночи, – бестонно сказал он. – Не сплю, леди Фуксия.

И вдруг страшновато рассмеялся, со звуком, с каким ржавчина счищается с ножа.

Резко встав, он подошел к двери и очень медленно приоткрыл ее, внимательно вглядевшись в щель, прежде чем дюйм за дюймом просочиться наружу и со стуком закрыть за собою дверь.

– Девять часов, – дрожащим голосом сказала нянюшка Шлакк. – Зачем твоему отцу понадобилась моя маленькая светлость, да еще в девять часов? Ох, бедное мое сердце, и чего он от него хочет?

Но Фуксия, утомленная долгим днем, проведенным ею в дождливом лесу, уже крепко спала, и красное пламя мерцало на ее запрокинутом лице.

Библиотека Горменгаста размещалась в Восточном крыле замка, которое, точно узкий полуостров, далеко выдавалось из породившего его серого материка. Как раз посередке этого хиреющего крыла и уходила в небо Кремнистая Башня, возносясь в своей обезображенной шрамами, надменной властности над прочими башнями Горменгаста.

Некогда она завершала Восточное крыло, но затем одно поколение за другим принялись достраивать его. Начальные добавления заложили традицию, создав прецедент для Эксперимента, ибо многие из предшественников нынешнего лорда Гроана дозволяли себе увлекаться архитектурными причудами, отчего возводимые ими пристройки приобретали вид несосветимый. Некоторые даже не продвигались в общем восточном направлении, изначально выдерживавшимся этим крылом, – кое-какие из сооружений позволяли себе изгибаться, а то и уходить под прямым углом в сторону, чтобы затем снова влиться в основное каменное русло.

В большинстве своем постройки эти были сложены из грубо обтесанных камней и отличались гнетущей грузностью кладки, характерной для основного массива Горменгаста, значительно рознясь, впрочем, во всех иных отношениях – одна из них, скажем, венчалась гигантской, высеченной из камня львиной главой, державшей в зубах обмякший труп человека с выбитыми на нем словами: «Он был врагом Гроана»; вплотную к ней располагалось довольно обширное прямоугольное пространство, заполненное колоннами, стоящими так тесно, что протиснуться между ними удавалось с трудом. На высоте в сорок примерно футов колонны упирались в идеально плоскую крышу, сложенную из устланных плющом каменных плит. Никакого практического применения это строение не имело даже изначально, густой лес колонн, из которого оно полностью состояло, мог пригодиться разве в качестве превосходного места для фантастической игры в прятки.

Вся эта гряда строений, тянувшаяся по неровной почве на восток между двумя стенами хвойного леса, содержала немало образчиков экстравагантной фантазии, переведенной на язык зодчества, однако по большей части образующие ее здания возводились с какой-нибудь специальной целью – как увеселительный павильон, обсерватория или музей. Некоторые содержали залы с галереями по трем стенам, явно предназначенные для концертов либо танцев. В одном из строений определенно находился когда-то птичий вольер, – оно хоть и пришло в упадок, но древесные ветви, в давнее время закрепленные под высокими потолками его центрального зала, еще висели там на ржавых цепях, а пол покрывали обломки поилок, и красные от ржавчины птичьи клетки валялись по нему среди укоренившихся плевелов.

Если не считать библиотеки, Восточное крыло, от Кремнистой Башни и дальше, обратилось теперь в череду заброшенных, забытых реликтов, в Ихавод[11]каменной кладки, безмолвно дефилирующей по аллее затмевающих иглами небо сумрачных сосен.

Библиотека стояла между зданием с серым куполом и тем, чей фасад покрывала некогда штукатурка. Бо́льшая часть последней обвалилась, но кой-какие вросшие в камень фрагменты еще цеплялись за него. Пятна выцветшей краски свидетельствовали, что давным-давно весь фасад этого здания украшала колоссальная фреска. Ни двери, ни окна не нарушали каменной поверхности. На одном из самых больших кусков штукатурки, пережившем сотни бурь и еще продолжавшем цепляться за камень, различалась чья-то нижняя челюсть, но остальные фрагменты ничего узнаваемого не предъявляли.

Библиотека, хоть и не такая высокая, как строения, примыкавшие к ней с обеих сторон, была, однако ж, много длиннее любого из них. Тропа, тянувшаяся вдоль Восточного крыла, то уклоняясь в лес, то почти приникая к калейдоскопическим, затененным вечнозелеными ветвями стенам, завершалась внезапной излукой, приводившей к резной двери. Здесь она и терялась в иглах, устлавших три крутые ступени, которые спускались к одному из двух входов в библиотеку. Этот вход выглядел поскромнее другого, но именно через него проникал в свое царство лорд Сепулькревий. Навещать библиотеку так часто, как ему хотелось бы, он не мог, ибо бесконечные ритуалы, выполнение коих было непременным долгом его, каждодневно отнимали у Графа многие часы, которые он с радостью потратил бы на единственное, что доставляло ему наслаждение, – на книги.