Наследница порочного графа - Анна Князева

– Инфекционный изолятор в медпункте. Он под замком. Станет плохо – есть медсестра.

– Очень хорошо. Заприте ее там, пока решится вопрос, что с ней делать.

Внезапно в коридоре послышался топот. Он делался громче и приближался к библиотеке с какой-то пугающей неотвратимостью.

Все смотрели на дверь. Наконец, она распахнулась, и в комнату влетел Федор. Застыв на минуту, он огляделся и вдруг бросился в ноги к Темьяновой. Его крик был страшным и одновременно пронзительным:

– Мама! Я никому тебя не отдам! Никому!

Темьянова отдернула ноги и брезгливо поджала губы:

– Уберите от меня эту скотину.

Не понимая, что происходит, Галуздин потребовал объяснений:

– Почему этот человек называет вас мамой?

Она взвизгнула:

– Уберите его от меня!

Федор встал на колени и, рыдая, обнял ее ступни:

– Мамочка, прости меня, мамочка!

– Пошел вон, ублюдок! – старуха пнула его ногой и стала бить кулачками.

– Прости меня, прости! – умолял ее Федор.

– Платон Борисович, уведите подозреваемую и заприте в инфекционном боксе! – приказал Галуздин.

Водорезов подошел к старухе и взял ее за руку. Одновременно раздался нечеловеческий рев. Вскочив на ноги, Федор врезался в главврача и, протащив несколько метров, с силой влепил в стену. Платон Борисович сполз по ней на пол.

Федор обернулся и обвел присутствующих налитыми кровью глазами:

– Никому ее не отдам!

– Тихо… тихо… – Галуздин стал медленно к нему приближаться. – Никто и не собирается ей навредить… Мы просто отведем ее в медпункт, к медсестре…

Федор напрягся и, готовый к нападению, следил за каждым его движением.

– Мы только отведем ее… – следователь не договорил, потому что Федор сбил его с ног.

Дайнека и Татьяна Ивановна испуганно прижались друг к другу.

В комнату вбежал охранник и с ходу выстрелил из электрошокера. Федор тяжело рухнул на пол.

– Вовремя подоспели, – Галуздин с трудом поднялся и, потирая плечо, подошел к Водорезову. – Как вы?

– Сейчас… – тихо сказал он. – Еще немного, и встану.

Следователь обернулся к охраннику:

– Наручники есть?

Тот достал из кармана пару «браслетов».

– Предусмотрительно… – одобрил Галуздин, перевернул Федора и заломил ему руки. – Давайте!

Охранник защелкнул наручники:

– Я, когда увидел, что он сюда ломанулся, побежал следом.

Следователь спросил:

– Как он узнал про Темьянову?

– Ну, я же не думал…

– Не думал… Свинья скажет борову, а боров – всему городу. Слышали поговорку?

Охранник опустил голову и повторил.

– Ну, я же не знал… Он пришел утром, чтобы отвезти ее на прогулку. Я ему – так и так… Рассказал. Спокойный же парень. Мухи не обидит. А тут как с цепи сорвался.

– До прибытия полиции его нужно где-нибудь запереть.

Водорезов поднялся и подошел к Темьяновой:

– Ее уводить?

– Уводите. – Галуздин обернулся к старухе: – Вам нужно отдохнуть. После обеда будете давать показания. – Он посмотрел на Дайнеку: – Вы тоже идите спать. Вас допрошу вечером.

Весть о задержании Темьяновой с легкой руки охранника в тот же день облетела весь пансионат. Старики только и говорили об этом, но никто не знал деталей случившегося.

Когда Дайнека пришла в столовую, нашлось немало желающих выведать у нее подробности. Она уклонилась от объяснений, сославшись на занятость, и после обеда пошла в медпункт – узнать, не приезжал ли Галуздин.

Дайнека заглянула в медпункт и, убедившись, что там никого нет, направилась в сестринскую. Открыла дверь, зашла в комнату и увидела Водорезова, который полулежал на диване, подмяв под себя медсестру. Они страстно целовались.

В медсестре Дайнека узнала Татьяну. Конечно, после этого ей нужно было сразу уйти, но она так растерялась, что не смогла тронуться с места.

Ее скоро заметили. Водорезов вскочил на ноги, а медсестра скатилась на пол.

– Простите… – выдавила из себя Дайнека.

Платон Борисович широко улыбнулся:

– Как хорошо, что вы с нами, Людмила! – Он тяжело дышал от возбуждения.

Татьяна вспыхнула и пристыженно выбежала за дверь. Проводив ее взглядом, Дайнека перевела его на главврача:

– Как же вы можете!

– А что в этом такого? Как говорится, она хороша собой, я чертовски хорош. Она не замужем. Я холостой. Для чего еще созданы мужчина и женщина? Есть такой фильм с Мэрилин Монро и Ивом Монтаном – «Давай займемся любовью».

– Любовью не занимаются, ею живут.

– Боже мой, какой пафос! Но что же делать нам, грешным, у которых не случилось великой любви?

– Да вы и представления о ней не имеете.

– Отчего же? Каждый день на нее любуюсь.

– Не понимаю вас, – сказала Дайнека.

– Понаблюдайте за нашими стариками – за Бирюковым и Артюховой.

– Зачем?

– У них та самая любовь, о которой вы, как я понимаю, грезите по ночам.

– Речь не обо мне, – разозлилась Дайнека.

– И не обо мне, – парировал Водорезов. – Мне это чувство физиологически недоступно. Мы говорим об Ирине Маркеловне и Бирюкове.

– Я вам не верю.

– Напрасно. – Водорезов прошел к окну и приоткрыл створку: – Осень… – Он обернулся: – Вам известно, что Бирюков никогда не работал в театре?

– Как же он попал в Дом ветеранов сцены?

– По огромному блату.

– Так разве бывает?

– Бывает, если речь идет о генерале Федеральной службы безопасности.

– Не нашел место получше?

– Бирюков в пансионате лишь потому, что здесь живет Артюхова. Их связывает большое и старое чувство.

– Почему старое?

– Давняя история отношений.

– Откуда вам это известно?

– Сам Бирюков рассказал.

– Врете вы все. Виталий Самойлович – замкнутый человек, трепаться не станет.

– Но-но! Я бы попросил…

– Простите, – извинилась Дайнека. – Не нужно было мне так говорить.

– Прощаю… А что касается замкнутости – все зависит от обстоятельств.

– Можете объяснить?