Симфония для смертельного трона - Э. Дж. Меллоу

Жад выпятил грудь, словно собирая последние остатки решимости.

– Ты знаешь, что у нашего разочарования есть основания.

Каттива лишь продолжала молча смотреть в сторону.

– Отлично, – вздернув подбородок, ответил Жад. – Алена. – И протянул руку своей жене.

Та неуверенно посмотрела на дочь, но Каттива не удостоила ее взглядом.

Устало вздохнув, Алена встала, проигнорировала руку мужа, но все равно пошла рядом с ним.

Когда они ушли, в комнате повисла тишина, слышался лишь треск камина. Зимри увидел, что Каттива уставилась на ничем не примечательный участок ковра, на сложное плетение расходящегося по нему узора.

Зимри впервые посетил ее апартаменты и, к своему удивлению, обнаружил, насколько безупречно они оформлены. Высокие потолки, обои с красивым узором, декорированные золотом и серебром аксессуары, а еще предметы искусства. В комнате, которую они занимали, было тепло и уютно, мебель оказалась не только модной, но и удобной. Интересная возможность заглянуть в душу Каттивы, девушки, которую он знал много лет, но с которой до недавнего времени никогда не общался по-настоящему.

Зимри оттолкнулся от камина и сел рядом с ней.

Хотя он и не одобрял методы, которые Алена и Жад выбрали для проявления заботы о дочери, они были правы насчет опасностей, встречавшихся в этом королевстве. Существовало много причин, по которым большинство жителей скрывали свои лица за масками, как и он сам. Угроза смерти была лишь одной из них, их жизни за пределами этого скрытого в пещере мира – другой. А те немногие, кто решался ходить в королевстве без маскировки, поступали так лишь потому, что сами были опаснее любой имеющейся здесь угрозы.

Но Каттива… судя по тому, чему Зимри стал свидетелем сегодня вечером, она не была бойцом. Не могла защитить себя. С ее стороны было действительно глупо так смело демонстрировать свои довольно узнаваемые татуировки, как это делала она. Одна из придворных, член Воровского дома, дочь совладельца «Макабриса» – она могла бы стать разменной монетой.

– Я не знала, что она замужем. – Услышав слова Каттивы, Зимри взглянул на нее. – Я о том нападении, о котором упоминал отец. Обычно я не обсуждаю такие вещи со своими спутниками.

– А может быть, стоит? – предложил Зимри.

Она покачала головой.

– Не мне судить о поступках других. Если они ищут удовольствие вне дома, вполне вероятно, таков уговор. Мы с тобой, само собой, все обсудим заранее. Да и в любом случае, всегда можно соврать.

– Верно.

И опять тишина.

– Почему ты продолжаешь открыто демонстрировать татуировки, если они становились причиной нападений? – спросил Зимри.

– Я не стыжусь своих рисунков и не желаю скрывать их.

– Разве я говорил что-то о стыде?

Его вопрос вызвал у Каттивы вспышку раздражения, но не ясно, по отношению к кому именно – к себе или к нему.

– Почему я должна скрывать свою личность? – спросила она.

– Это Королевство Воров, – напомнил Зимри, понимая, что говорит, как ее отец. – Здесь все скрывают свои личности именно из-за того, что могло случиться сегодня с тобой.

Она сделала глубокий вдох, пламя костра отразилось от блестящей черной маски.

– Всю жизнь мне говорили, как жить, – пожаловалась Каттива. – Как себя вести, как действовать. Что за дверью меня поджидает опасность, но никогда не учили, как самой вселять страх. Меня воспитали так, чтобы я удачно вышла замуж и все. И тогда я решила, раз меня ждет такая судьба, я сделаю все, чтобы жить иначе. Я не желала скрываться, следовать правилам. Я – создание этого королевства и хочу насладиться этим по полной и во всех смыслах.

– Тогда зачем вообще носить маску? – возразил Зимри.

Карие глаза Каттивы, полные сомнений и беспечности, встретились с его собственными. Она потянулась к маске, собираясь снять ее.

– Что ты делаешь? – Зимри коснулся ее руки, останавливая, его собственный пульс участился.

– Я доверяю тебе, – уверенно сказала она.

– Не стоит, – посоветовал он, все еще удерживая ее запястье.

На лице Каттивы отразилось упрямство.

– Значит, мы поженимся и никогда не увидим лица друг друга?

Моргнув, Зимри понял, что никогда не задумывался об этом. Для него причиной их союза стал лишь клуб, он никогда не размышлял об их отношениях и общении, о чем-то помимо причины, побудившей его заключить этот союз.

– Я не готов показаться тебе сегодня, – признался он.

– Все нормально. – Каттива вырвалась из его хватки. – Но мне надоело скрывать то, что ты все равно увидишь. То, что является частью меня. Ты должен знать, на ком женишься. – Раздался тихий щелчок, и маска упала с ее лица.

Зимри взглянул на лицо, которое оказалось гораздо моложе, чем он предполагал: большие глаза, которые сочетались с полными губами. Но дольше всего его взгляд задержался на сморщенной, изуродованной полоске плоти, которая проходила вдоль скулы под правым глазом и через переносицу. Шрам от сильного ожога.

– Мне было одиннадцать, – сказала Каттива, точно зная, на что смотрит Зимри, о чем хочет спросить. «Как это произошло?» – Возможно, тогда начался мой бунт против родителей. – Она нежно улыбнулась, словно теперь все это было забавным воспоминанием. – Каттива, если продолжишь играть с огнем, обожжешься, – сказала она, подражая голосу отца. – Если бы каждый раз, когда в юности, совершая незначительный проступок и слыша эти слова, я получала серебряную монету…

Она покачала головой.

– Но, похоже, никакие предупреждения на меня не подействовали. Я решила поверить отцу на слово. Играла с огнем, в конце концов немного перестаралась, и… – Каттива указала на свое лицо, – теперь мне осталось постоянное напоминание о последствиях моих глупых поступков. Думаю, родители надеялись, что после этого я успокоюсь, стану послушной, но нет, я лишь сильнее захотела доказать, что могу справиться с последствиями своих действий. Предпочитаю страдать от собственных опрометчивых выборов, чем от чужих решений.

Слова ударили Зимри в грудь.

«Предпочитаю страдать от собственных опрометчивых выборов, чем от чужих решений».

Он понял, что многие страдания, выпавшие на его долю, возникли из-за решений других людей.

Страстное желание родителей создать «Макабрис», передать клуб ему – именно по этой причине он поставил цель вернуть его себе. Само собой, клуб был дорог Зимри, ведь напоминал о матери и отце, с которыми он провел слишком мало времени. «Макабрис» был наследием его семьи, их детищем, но слишком часто время, проведенное Зимри в «Макабрисе», было омрачено угрозой неудачи. Шквал исходивших от гостей эмоций душил его. Зимри лучше думалось в небольших помещениях, его дар позволял легче улавливать чувства и выведывать секреты, когда рядом присутствовало меньше народу.

А Арабесса и ее решение расстаться. Она отказалась от него – от них – ради того,