Растерзанное сердце - Питер Робинсон

Бэнкс попытался представить себе ту ночную сцену, тридцать пять лет назад. Наверное, играла музыка, и вокруг бассейна все было залито светом. Благовония. Разумеется — наркотики. И спиртное. В начале семидесятых выпивка опять стала входить в моду среди молодого поколения. Вероятно, здесь были и девушки, полуодетые или почти раздетые; все смеялись, танцевали, занимались сексом. А когда все угомонились, Робин Мёрчент… Да, что же произошло? Бэнкс пока этого не знал. Кев Темплтон все еще сидел в подвале полицейского управления, листая архивы.

Порыв ветра с шумом ударил в раскрытую дверь, и Бэнкс вернулся в дом. Здесь не было ничего, кроме призраков, и ему никто не мог помочь. Лорд Джессоп умер от СПИДа, бедняга, а Робин Мёрчент утонул в этом вот бассейне. Однако кое-кто из «Мэд Хэттерс» был очень даже жив, и где-то поблизости обитал Вик Гривз. Если бы только он заговорил. Если бы только он смог заговорить. Бэнкс точно не знал официального диагноза; все утверждали, что он принял слишком много кислоты и улетел за край. Что ж, скоро он это выяснит, для этого нужно лишь немного умения и чуть-чуть везения.

17 сентября 1969 года, среда

Чедвик давно не ходил по Портобелло-роуд. Собственно говоря, с войны, когда он был здесь в увольнении между боевыми заданиями. Он был уверен, что тогда эта улица была более узкой. Возле домов стояли мешки с песком, на окнах — черные шторы затемнения. Пустые витрины магазинов, кучи мусора на месте падения бомб, запах пепла, разбитый газопровод и разорванные канализационные трубы. Теперь же самый серьезный беспорядок создавало строительство новой трассы над эстакадой Вествэй; сейчас стройку почти завершили, и пахло тут в основном экзотическими пряностями, навеявшими Чедвику воспоминания о службе в Индии и Бирме.

На дневном поезде Чедвик добрался до Кингс-Кросс, это путешествие заняло около пяти часов. Спускались сумерки. Рынок закрывался, владельцы лотков убирали товар и направлялись в какой-нибудь из местных пабов, которых тут было множество. Рядом с заведением «Герцог Веллингтон» огнеглотатель собрал вокруг себя небольшую толпу зевак. Атмосфера здесь была оживленная: колоритные молодые люди в ярких нарядах из набивной ткани, в расклешенных джинсах с вышивкой или золотистых парчовых балахонах. Некоторые девушки носили старомодные шляпки с широкими полями и длинные платья до полу. По улице фланировали и несколько уроженцев Вест-Индии, некоторые тоже были одеты ярко, у них были бороды и кудрявые африканские прически. Чедвик чувствовал в воздухе явственный запах марихуаны. Кроме того, ему казалось, что он выглядит здесь чужаком в своем темно-синем костюме, хотя в толпу и затесались один-два человека в деловой одежде.

Судя по карте, существовали более быстрые способы добраться до Пауис-террас, чем через станцию метро «Ноттингхилл», но ему из чистого любопытства захотелось прогуляться по Портобелло-роуд. Он столько о ней слышал: и о бешеных ноттингхилльских автогонках, и о печально известном владельце трущоб Питере Ричмене, связанном с братьями-близнецами Крэй, лидерами преступной группировки, и замешанном в скандале с Профьюмо в шестьдесят третьем, когда министру обороны пришлось покинуть свой пост. У этих мест была своя история.

Теперь улица была забита роскошными бутиками, вроде заведения под названием «Я был слугой лорда Китченера», парикмахерскими; имелось здесь также несколько антикварных лавок с ярко раскрашенными фасадами и даже свой кинотеатрик, «Электрик синема», показывавший два фильма по цене одного: «Беспечного ездока» и «Девушку на мотоцикле». В одной лавочке, «Антиквариат от Алисы», продавали старые, еще эдвардианские полицейские фуражки, и у Чедвика возникло искушение купить себе такую. Но он знал, что не станет ее носить и она будет просто висеть в глубине гардероба, пока до нее не доберется моль.

Чедвик свернул на Колвилл-террас и наконец отыскал нужную улицу. В конце квартала кто-то нарисовал на стене дома граффити — портрет Че Гевары. Под бородатым героем в берете красной краской было выведено: «Да здравствует революция!», потеки краски напоминали капли крови. Дома с террасами, четырехэтажные оштукатуренные строения в георгианском стиле, когда-то казавшиеся величественными, теперь были грязновато-белесыми, их фасады испещряли пятна и граффити: «Дорога излишеств ведет к дворцу мудрости», «Преступление — высшая форма чувственности». Улица была сильно замусорена. Каждый дом окружала низенькая ограда из черных металлических прутьев, от таких же ворот несколько мрачных каменных ступеней вели вниз, к подвальной квартире. Широкие ступени, идущие к входной двери, с боков окружали две колонны, подпирающие портик. Большинство дверей давно пора было покрасить заново. Чедвик слышал, что все эти дома сейчас разделены на комнатушки «спальня-гостиная» и представляют собой сущий муравейник.

Рядом с домофоном в том доме, который был ему нужен, висел список из нескольких фамилий. Чедвик приурочил визит к началу вечера, сочтя, что это, возможно, самое подходящее время, чтобы застать Таню Хатчисон дома. Следующая задача была — войти в квартиру, не предупреждая ее о своем визите. Если Таня действительно имеет какое-то отношение к убийству Линды, она может сбежать, едва заслышав его голос.

Он отметил, что Таня живет в квартире восемь. Интересно, как относятся к полиции ее соседи? Вероятно, с настороженностью, если здешние жильцы балуются наркотиками… Впрочем, тем, кто уже успел нагрузиться, совершенно все равно, кто станет звонить им в двери… Чедвик решил начать с первого этажа, а если не получит ответа, идти вверх по списку. В конце концов он был вознагражден звуками искаженного скверным динамиком неразборчивого ответа какого-то юноши из пятой квартиры, который и впустил его в дом.

Внутри стояла невыносимая вонь — несло кошачьей мочой и луком; пол был покрыт потрескавшимся грязно-коричневым линолеумом, а ковер на лестнице весь вытерся. Если на нем когда-то и имелся узор, теперь он был неразличим на общем тускло-сером фоне. Стены были голые, если не считать нескольких телефонных номеров, нацарапанных у общего аппарата. По привычке Чедвик переписал их себе в книжку.

Теперь ему оставалось найти восьмую квартиру. Она оказалась на третьем этаже напротив лестницы. На этой лестничной площадке тоже имелся общий телефон, и Чедвик снова скопировал номера. Наверху пахло получше, видимо, из-за благовоний, которые жгли в одной из комнат. Однако лампочка на потолке была голая, она бросала милосердно-слабый свет на скудное убранство. Чедвик слышал негромкую музыку, доносящуюся из номера восьмого: гитары, флейты и какие-то восточные барабаны. Добрый знак.

Он осторожно постучал в дверь. Вскоре ее приоткрыли, не снимая цепочки. Пока он еще не вошел, но был близок к цели.

— Вы Таня Хатчисон? — спросил он.

— Да, — отозвалась она. — А кому это я понадобилась?

Чедвику показалось, что он различает американский акцент. Видна была лишь небольшая часть лица Тани, но он понимал, что Дэннис Ноукс имел в виду, когда говорил о ее красоте.

— Я инспектор Чедвик, — представился он, показывая удостоверение. — Насчет Линды Лофтхаус.

— Ах, насчет Линды…

— Можно я войду?