Очертание тьмы - Сергей Малицкий

– Все еще не уверен, – задумался Юайс.

– И ты думаешь, что нам по силам остановить обряд? – спросила Глума. – Что мы должны сделать?

– Учиться, – процедил сквозь зубы Юайс. – Чем бы ни завершилось то, что происходит в Граброке, это только начало. Дайред хочет вновь окунуть Талэм в бедствия. Мы должны предугадывать его шаги. Но пока мы не столь сильны, нам следует поймать зверя.

– Поймать? – удивилась Глума. – Не убить? Почему? И когда ты собираешься это сделать? И как?

– Следующей ночью, – сказал Юайс. – Что касается прочего… Поймать, потому что именно этот зверь связывает между собой всех назначенных для обряда жертв. Иначе трупов уже был бы полный достаток. Поймать для того, чтобы он обратился в человека, и уже человека – допросить. Ловить зверя буду я, потому что больше никто не справится. Но мне потребуется помощь всех егерей. Охота состоится следующей ночью.

– Следующей? – подняла брови Глума. – А чем тебя не устраивает эта ночь?

– Обряд произойдет утром или днем, послезавтра, – сказал Юайс. – Где, как – не знаю. Но утром или днем, и послезавтра. В эту ночь я еще не буду готов к охоте, к тому же у меня… – он посмотрел на Гаоту и вздохнул, – у нас будут и другие заботы. А в следующую – вполне. Если мы остановим зверя, его хозяева начнут метаться… Их можно будет поймать на ошибке… Хотя надежда не велика. К тому же не забывай: даже если обряд состоится, главное – не дать пролиться крови. Большой крови в Граброке не должно случиться.

– Подожди, – придержала коня у придорожного трактира, что стоял на выходе из Граброка, Глума.

– Да, надо перекусить, – согласился Юайс.

– Я не об этом, – мотнула головой Глума. – Почему ты так уверен, что его хозяева выпустят зверя следующей ночью? Почему не этой?

– У них только шесть трупов, – объяснил Юайс. – А им нужно восемь. Его могут выпустить уже и этой ночью. Но я говорил с Буилом, он сделает так, чтобы на улицах не было прохожих. Их и так почти нет. И все дозоры будут готовы. Так что седьмому и восьмому трупам неоткуда будет взяться. Но зверя выпустят в любом случае. Кроме прочего, у них явно есть интерес ко мне. Меня проверили дважды. На мое предчувствие беды и на силу. Вряд ли они упустят еще один случай. К тому же, если девчонка у них в руках, зверем они могут уже и не дорожить.

– Ты для этого столько лет скрывался от их взора? – с болью спросила Глума.

– Может быть… – улыбнулся Юайс.

– От чьего взора? – не поняла Гаота.

– Мало ли злодеев в Ардане? – развел руками Юайс.

– Если же у них будет восемь трупов… – задумалась Глума.

– Если их уже нет… – прошептал Юайс.

– Подождите! – не поняла Гаота. – А почему ты думаешь, что этот обряд случится именно послезавтра?

– Начнется, – сказал Юайс. – Только начнется. Хотя он уже начался. Или твоя головная боль покинула тебя? Но случится он только тогда, когда прольется большая кровь. А завершится тогда, когда в этот мир явится кто-то. Тот, кто придет на помощь Олсу. А почему послезавтра?.. Жрецы Храма Присутствия всегда славились щепетильностью. Чего не скажешь о правителях Гара. Никто не может сказать, когда точно произошел обряд в Гаре. Когда морок на верхушке холма рассеялся, отрубленные головы жертв уже поддались тлену. А вот в Нечи жрецами день установлен с точностью. Обряд случился на следующий день после безлунной ночи. Скорее всего, ночью он и был начат. Сегодня ночью истлевает последний месяц. Следующая ночь – безлунная.

– И ты… – прошептала Гаота.

– Я поймаю зверя в последний момент, – твердо сказал Юайс. – Оповещу Буила и бургомистра, что собираюсь сделать это. И тогда мы посмотрим…

– А если Олс здесь? – спросила Глума.

– Он здесь, – медленно проговорил Юайс. – Но он пока ни во что не вмешивается. Только забавляется. Думаю, что, если бы он захотел, уже половина города захлебывалась кровью.

– Почему же он не делает этого? – спросила Глума.

– Потому что даже зверь в лесу давит столько дичи, сколько может съесть, – ответил Юайс. – Значит, пока Олсу не нужно столько смертей. Или они должны быть устроены особенным образом.

– А ты можешь победить… этого Олса? – спросила Гаота.

– Что ты, девочка, – улыбнулся Юайс, – я ведь не Нэйф.

Всегда и всюду на языках был этот Нэйф. Как же Гаоте надоели рассказы о святом сыне Арданы, который однажды обнаружил невосприимчивость к магии, а впоследствии удивительную терпимость к боли… Особенное отвращение вызывали поучения наставника Бейда. Когда он брал в руки наставления Священного Двора, у Гаоты начинало ломить виски и мутить в животе. Мало того, что она уже знала все притчи о святом Нэйфе наизусть, так Бейд еще и зачитывал их приторным голосом, повторяя те места, в которых описывались мучения несчастного, раз за разом, словно смакуя их сладость. Вот уж кто бы не преминул спеленать всех своих слушателей и привязать их на колеса целого обоза… Наверное, точно бы расплакался от умиления!

– Ешь, Гаота, – услышала девчонка голос Глумы. – У нас мало времени.

Гаота кивнула, ухватилась за ложку и принялась набивать живот, не чувствуя вкуса пищи. Даже головная боль, которая в городе снова запустила пальцы в ее голову, уже не казалась ей столь важной. Боль была подобна жару от огня, в котором сгорают близкие. Хотя где ее близкие? Давно уже мертвы. Но отчего ей кажется, что их смерть длится и длится? А может ли она назвать своими близкими Юайса и Глуму?

Гаота захлопала глазами и покосилась на соседей по столу. Юайс сам посмотрел на Гаоту, словно собирался ей что-то сказать, но не сказал ничего. Глума, как и Гаота, явно была погружена в свои мысли, хотя и не позволяла себе расслабиться, то и дело оглядывала едоков, которых, впрочем, было немного.

Трапеза не затянулась, вскоре троица заняла места в седлах и почти мгновенно добралась до близкой ярмарочной площади, где Юайс велел спешиваться, поручать лошадей дозорным, которые уже ждали своих подопечных, и не отставать от него. Сказав это, он двинулся к разноцветным шатрам, собираясь нырнуть в один из торговых рядов.

– А сюда нам зачем? – поинтересовалась Гаота, глотая слюну от блеска леденцов и запаха вываренных в меду орехов.

– Мне нужна дудка, – объяснил Юайс. – Или хорошая свистулька.

– Зачем? – нахмурилась Глума. – Опасное это дело – свистульки. Ваш усмиритель вчера досвистелся.

– И даже не почувствовал, что я излечила ему руку, – грустно заметила Гаота.

– Еще бы он почувствовал что-то, выпив целый кувшин вина, – улыбнулся Юайс. – Ничего, зато будет удивлен, если захочет поковырять в носу «больной» рукой. Он славный парень, кстати.

– Я заметила, – кивнула Глума. – Веселый. Иногда. Ваш судья тоже не мерзавец, но его что-то гнетет.

– То же самое, что и меня, – заметил Юайс. – Смотри-ка, стражник правильно сказал: вот и дудки, барабаны, бубны и даже всякая струнная неразбериха. Есть возможность продолжить наше бытие с музыкой.