Разведка. «Нелегалы» наоборот - Бернард О'Коннор

Однако первостепенно для нас – понять, насколько и тогда она интересовалась, как это потом будет сказано в справке Коминтерна, «главным образом личными вопросами» и была при этом «неколлективной».

Объективно говоря, из австрийских источников следует обратное. В 1928-м Хильда вступила в ту самую организацию «Социалистическая рабочая молодежь», о которой мы уже упоминали, а в 1931 г. – в Компартию Австрии. Это, кстати, важная деталь. Многих шуцбундовцев относят к «нео-коммунистам»[496], так как заявления о вступлении в компартию Австрии (КПА) они писали, садясь в Брно в поезд в Москву, будучи до этого «просто» социал-демократами. Как видим, Хильда коммунисткой была ещё раньше и оставалась таковой, когда в 1933 г. КПА была поставлена в Австрии вне закона. Но Хильда продолжила работу: отвечала за распространение пропагандистских материалов в западной Вене[497].

То есть по австрийским источникам Хильда предстаёт не просто убежденной коллективисткой, а ещё и смелой подпольщицей…

В то же время совершенно очевидно, что реальная жизнь в «первом государстве рабочих и крестьян», в Советском Союзе, оказалась для неё непостижимой экзотикой. Поначалу всё шло вроде бы хорошо: в Москве ей дали партийную кличку «Хильда Хасслер», зачислили в Международную Ленинскую Школу (МЛШ) и т. п. Но всего-то через год после приезда в СССР, в 1935-м, из МЛШ её исключили. За что? За то, что, во-первых, она без спросу общалась с иностранцами вне этой кузницы сталинских кадров[498] (о, какой ужас!), а во-вторых, заполняя анкету[499], скрыла, что в Праге у неё есть дядя-полицейский. Согласимся, что для человека, выросшего на Западе (даже в такой своеобразной стране, какой была межвоенная постимперская Австрия), такие претензии – весьма труднообъяснимые. Тем более, что, например, этого своего пражского дядю Хильда видела в возрасте двенадцати лет в 1925 г.![500] Ну какое это компрометирующее обстоятельство с точки зрения здравого смысла?!

Дальше несчастья словно преследуют её. Она расстаётся с первым мужем Панценбёком. Допустим, это было исправлением ошибки молодости. Но её новый избранник Вилли Вагнер из её жизни почти сразу надолго исчезает. Она уговаривает его не ехать в Испанию, но их всё равно разлучают: в 1937–1938 гг. Вилли всё-таки ставят на испанское направление (подробности см. в подглавке о нём самом).

И совершенно точно у Хильды начинаются серьезные проблемы со здоровьем: она переносит дизентерию и операцию по удалению щитовидки. В этом смысле оценка Чичаева – совершенно справедливая.

И всё-таки, когда с началом войны её эвакуируют в Молотов (Пермь), скоро она оттуда возвращается, чтобы, несмотря на состояние здоровья и идеологические к ней претензии, вместе со вторым мужем быть привлеченной НКВД и вскоре под именем «Мария Диксен» сойти на британский берег[501]. Кстати, когда Хильда еще только приехала в Британию, она скажет англичанам из SOE, что «прибыла полная надежд и антифашистских настроений […] и с желанием побыстрее выдвинуться [со своими заданием] в Вену»[502].

То есть она всё-таки была убежденным борцом?

Или, может, настолько благонадёжным посчитали её мужа?

Он до поры до времени и у британцев проходил как «Курт Трауб». Ещё – «Вильгельм Крауце»[503]. Настоящее имя, как мы уже сказали, – Вильгельм (Вилли) Вагнер.

Сразу скажем, что главная загадка в предвоенной биографии Вилли Вагнера (по советской версии – Вагнера Вильгельма Эдуардовича[504]) состоит в том, что, с одной стороны, он отказался от командировки на войну в Испанию, а с другой стороны, «в мае 1940 г. руководство КП Австрии рекомендовало т. Вагнера к приему в советское гражданство»[505].

Насколько известно, в СССР тогда не было чётко выраженных критериев получения гражданства по уплате такого-то объёма налогов или по истечении такого-то количества лет, проведенных в стране. Гражданство было, скорее, символом безоговорочной привязанности (во всех смыслах). Но, несмотря на свой отказ ехать в Испанию, Вилли всё равно осеняют «серпасто-молоткастой» книжицей советского гражданина, не сопроводив это какими-то предусловиями…

У нас есть теория, как это могло произойти. Но сначала – несколько слов о той части его биографии, которая прошла еще в родной Австрии (он родился 11 января 1912 г. в Вене).

Вилли Вагнер – своего рода «классика жанра». Выходец, как это сформулировано в материалах РГАСПИ, «из рабочей»[506], а, как это упорно формулируют в Вене, «социал-демократической»[507] семьи. Окончил шесть классов народной и три класса ремесленной школы, но при этом, прямо-таки согласно канону, одновременно был записан родителями сначала в детские социал-демократические организации «Друзья детей» (детский сад) и «Красные соколы» («красные скауты», пионеры), а в 1924–1930 гг. – в SAJ[508].

Работа: поступил учеником слесаря и работал в мостостроительной компании «Ваагнер-Биро АГ» в Вене-Штадлау (это обстоятельство запомним отдельно, нам оно ещё пригодится)[509].

В 1930–1934 гг. – в Австрийской социал-демократической рабочей партии и в Шуцбунде, а с апреля 1934 г. – КПА[510]. К этим данным из РГАСПИ австрийские источники добавляют, что, несмотря на молодость, в Шуцбунде он прошёл командирские курсы[511].